В поисках исчезающей предметности (очерки о синергетике языка)

Российская Академия Наук
Институт философии
Л.П.Киященко
В ПОИСКАХ ИСЧЕЗАЮЩЕЙ
ПРЕДМЕТНОСТИ
(очерки о синергетике языка)
Москва
2000

Russion Academy of Science
Institute of Phylosophy
L.P.Kiyaschenko
SEEKING FOR THE DISSAPPEARING
THINGNESS
(essays on the synergetics of lanuage)
Мoscow
2000

ББК 15.1
УДК 100.0
К-46
В авторской редакции
Рецензенты:
доктор филос. наук В.И.Аршинов
кандидат филос. наук В.Н.Порус
   К-46
Киященко Л.П. В поисках исчезающей предметности (очерки о синергетике языка). –
М., 2000. — 199 c.
Основное внимание в работе было уделено основным изменениям в современной философии науки. Представления об изменениях строились, исходя из ресурсов
синергетизма языка и языка синергетики, которые связаны со становлением междисциплинарного предмета понимания и познания. Исходным было предположение, что
язык в силу его синергетического характера не поддается
жесткому определению, при этом активно структурирует
среду своего существования и изменяется сам, отражает
реальности и создает ее в различных формах предметных
представлений.
Традиционные для философии языка типы языковых значений: событие, смысл, истина, очевидность оценивались в контексте современных философских направлений: феноменологии, герменевтики. Решалась задача –
показать механизм функционирования, обновления категориального строя мысли, использования и селекции его
традиционной части и ее взаимоотношения с вновь обращенными философскими понятиями: событие, смысл,
среда, пространство, синергетика, диалог, автор, текст, ответственность, но и бытие, онтология, субъект, объект,
предмет, истинность, очевидность, правдоподобие.
ISBN 5–201–02038–0
©Л.П.Киященко, 2000
©ИФРАН, 2000

Началось у меня это с детства: возникает какой-то голос,
который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не  склоняет.
Платон. Т. 1. С. 100

Настройка на тему
Вот этот исходный парадокс – предметность моей деятельности – это предметность меня для меня самого...
Владимир Библер
Ведь, вообще говоря, семиотика – это не более чем один из случаев двойственного рассмотрения чего угодно. В этом смысле мы
не знаем другого, более последовательного дуализма. Семиотический дуализм «знак-обозначаемое» — эта глава с зашифрованным названием,  в котором зашифрован дуализм предметного человеческого мышления.
Мераб Мамардашвили, Александр Пятигорский
Категория переживания действительного мира-бытия – как события – есть категория единственности, переживать предмет – значит иметь его как действительную единственность, но эта единственность предмета и мира предполагает соотнесение с моей единственностью. Все общее и смысловое обретает свою тяжесть и нудительность
тоже только в соотнесении с действительной единственностью.
Михатл Бахтин
Это герменевтический подход. Он начинается с осознания того,
что язык неизбежно отсылает за пределы себя самого. Указывая на
границы языковой формы выражения. Язык не тождественен тому,
что на нем сказано, на совпадает с тем, что обрело в нем слово. Раскрывающийся здесь герменевтический горизонт языка делает явными границы объективации мыслимого и сообщаемого. Языковая форма выражения не просто не точна и не просто нуждается в улучшении – она, как бы удачна ни была, никогда не поспевает за тем, что
побуждается ею к жизни. Ибо глубоко внутри речи присутствует скрытый смысл, могущий проявиться лишь как глубинная основа смысла
и тут же ускользающий, как только ему придается какая-нибудь форма выраженности.
Ганс Георг Гадамер

Предисловие1
Болевой точкой, вызывающей напряжение современной
философии науки, является традиционная для философии, но
обострившаяся для самой науки проблема бытия и становления. Она фокусирует весь комплекс забот постнеклассической
науки, связанных с расширением границ представлений о
предмете научного знания. Раздвинув демаркационные «бастионы» науки, отделявшей ее от «ненауки», за счет обнаружения внутренней сложности предмета, философия научного
знания осознала свою включенность в более широкий контекст
существования знания вообще. Внутренняя сложность предмета современной науки возникает на пересечении и при учете многообразия отношений между чувственным и сверхчувственным. Последнее теперь не просто не сверхъестественное,
но и, наоборот, претендует быть «истиной» естественного.
«Все представления, составляющие опыт, могут быть причислены к чувственности, за исключением одного, а именно
представления о сложном, как таковом»2 . Предмет современной науки, как это все более получает признание, имеет интенциональную составляющую, поскольку сложность, как замечено Кантом, не может быть воспринята чувствами, и мы
сами должны производить ее3 . «Научный разум тем самым совершает и радикальный онтологический выбор – непосредственное восприятие мира, обыденный опыт жизнедеятельности в нем, оставаясь общегенетической основой и предпосылкой, перестает быть решающим атрибутом. Объективное
становится компетенцией мыслящего рассмотрения»4 . Эффект становления объективного в таком случае совпадает с приданием онтологической самостоятельности субъекту, что не
1
Работа сделана при финансовой поддержке фонда РГНФ № 9903-00106.
2
Кант И. Собр. соч. М., 1966. Т. 6. С. 198.
3
Там же.
4
Толстов А.Б. Философия науки перед онтологическим выбором //
Онтологическая проблема и современное методологическое
сознание. М., 1990. С. 7.
6

может не сказаться на характере предметного знания. Предметное знание приобретает характер посредника между субъектным существованием и человеческим существованием в формах бытия мира природы. «Благодаря этим посредникам становится возможной предметная интерпретация смысла и
возникновение предикатов, то есть представлений, репрезентаций смысла в предметностях мира»5 .
Рассмотрение современной философией науки эффектов
становления представлений о предмете раздвинуло «горизонт»
его «видения». В его «перспективу» попали не только «истории»
прошлого и настоящего, но и детерминации будущим. Следующий шаг оказался уже естественным продолжением инерции
выбранного движения, что сделало возможным сегодня констатировать следующее. Философия науки в современном ее
виде рождается на стыке философии и историко-научных исследований, приобретая статус особой гуманитарной дисциплины со своими, уже традиционными, проблемами. В частности, речь идет о проблемах способа бытия семиотических
объектов и соотношении понимания и объяснения6 .
Другими словами, такой ход событий в современной философии науки поставил ее перед необходимостью выразить
свое отношение к фундаментальной парадоксальности, заложенной в любой форме жизнедеятельности человека, человека и мира его представлений. В рамках философии науки этот
парадокс представлен, в частности, в формах «критической
рациональности», «понимающей рациональности». Эта же
проблема воспроизводится, когда мы пытаемся представить
изменения, которые происходят с предметом дисциплинарно
организованного знания. В рамках развернувшихся дискуссий
о его статусе мы вынуждены предположить его существование
в пространстве одновременно «уже» и «еще» несуществования.
Образуется «зазор», зона движения и порождения нового смысла и значения предмета. Синергетизм периода становления –
«бесшовное» соединение неустойчивости и устойчивости в
различных их формах (понимания и знания, полагания и вы5
Невважай И.Д. Свобода и знание. Саратов, 1985. С. 153.
6
Розов М.А. О судьбах эпистемологии и философии науки //
Философия. Наука. Цивилизация. М., 1999. С. 38-61.
7

ражения, средства, метода и результата, некоторой возникшей
реальности и тому подобных представлениях методологии и
философии науки) – сказывается на характере предмета такого рода деятельности. Он приобретает неустойчивые черты и
свойства «смыслообраза» (В.С.Степин), некоей предметности, сочетающие в себе особенности интенциональности и репрезентативизма периода становления предмета.
Заявленная тема книги «В поисках исчезающей предметности (очерки о синергетике языка)» может показаться несколько витиеватой и претенциозной, учитывая ассоциативную похожесть на название известной книги Марселя Пруста.
Вместе с тем оно лишь дает отчет в простейшем экзистенциональном переживании, которое неотлучно сопровождает любые действия познания или понимания. Предмет влечет к себе,
захватывая внимание осмысляющего, лишь ускользая от попыток схватывания. В статусе познанного и понятого он утрачивает власть над сознанием человека. Причем и ускользание
смысла, и его поиск происходит в одной и той же парадоксальной стихии языка, содержащей в себе условия возможности,
как бытия, так и становления.
Чтобы усмирить чрезмерно спекулятивный, не предметный характер рассуждений такого рода, в книге предполагается воспользоваться советом, данным Гадамером. «Единственный, добросовестный способ делать доступными для понимания философские мысли – это подчиниться тому знанию,
которое уже заключено в языке, объединяющем всех нас»7 .
В книге основной акцент, «поворот» рассмотрения языка
и его философии определен их взаимоотношениями с новым
направлением исследования науки – синергетикой. Синергетика позволяет интерпретировать научное познание и его понимание как самоорганизующийся феномен междисциплинарных коммуникативных практик и посему ориентирующихся на эвристический потенциал языка как такового.
При этом язык не является просто одним из предметов приложения синергетической методологии. Обращение к нему более
фундаментально. «Словом «язык» обозначается проблема оснований науки и философии, а не просто эмпирический предмет
7
Гадамер Г.Г. Актуальность прекрасного. М., 1991. С. 309.
8

науки наряду с другими (находящимися в мире) предметами, и это
никогда не осознавалось столь четко, как в XX столетии»8 . И в
этом смысле «язык» сохраняет роль одной из тех тематических
предпосылок, которые обеспечивают понимание происходящего с нами и мира, в котором мы живем9 .
Напомним достаточно обсужденные в литературе специфические черты синергетического подхода, которые служили
нам ориентиром. Они также будут полезны для понимания
последующего изложения.
– Если классические наука и философия исходят из онтологического предположения об изначальной упорядоченности бытия, синергетика обращается к идее становления для интерпретации происхождения различных форм порядка из хаоса10 . Тем самым она предлагает средства для осмысления
происхождения, генезиса возникновения нового (новых парадигм и т.д.), которые являются традиционно трудными для
классического рационализма и для освоения которых он (рационализм) всегда позволяет себе серьезные отступления от
собственных канонов.
– Из основополагающей специфики синергетики следует
ее вторая столь же фундаментальная черта. Как известно, классическая наука и философия традиционно представляют универсалии (идеи, понятия, представления, смыслы) как существующие объективно (в природе, языке, культуре и т.д.), независимо от опыта познания. Синергетика же их рассматривает
не как предшествующие опыту познания «платоновские идеи»,
а как результат межсубъектной коммуникации. М.Шеллер,
Ю.Хабермас и Р.Рорти подобного рода универсалии называ8
Апель К.-О. Трансцендентально-герменевтическое понятие языка //
Вопр. философии. 1997. № 1. С. 76.
9
Позволим себе напомнить понимание темы, данное
Дж.Холтоном. Анализ творчества ученых (Кеплера, Бора,
Эйнштейна и др.) показал, что на определенном этапе научного
мышления возникает необходимость существования и
использования не проверяемых, не фальсифицируемых понятий.
Этот класс понятий, существующий не произвольно, а по
соглашению, обозначен им с помощью термина «тема». См.:
Дж.Холтон. Тематический анализ науки. М., 1981, с. 151.
10
Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986.
9

ют контингентными11 . При этом следует особо подчеркнуть,
что синергетика не является альтернативной классическому
рационализму, но относится к нему по принципу дополнительности, находясь с ним в постоянном творческом диалоге в синергетическом движении самого языка12 .
– Следующей своеобразной чертой, столь же непосредственно вытекающей из уже отмеченного, является специфическое понимание роли языка в научном познании. Для классического рационализма язык играет роль нейтрального средства, выступающего в качестве «прозрачной среды» научных
описаний, которая тем лучше, чем меньше вносит в эти описания субъективных «помех». Синергетика видит в языке активную среду порождения универсалий, учитывая периферию
«помех». В этом смысле не вполне корректно утверждать, что
субъект использует язык для обнаружения предсуществующих
смыслов (универсалий), скорее язык – «самоговорящее бытие
человеческого рода»13  – участвует в порождении смыслов в
процессе философствования и научного познания.
Тем самым жесткая «залоговая» оппозиция «актив-пассив» классики с участием человека и языка (субъект-объект)
снимается. Переформулирование классической дилеммы ведет к взвешенному учету как обоюдного динамического влияния друг на друга участников диалога, так и самоопределяющегося становления каждого из них. Это обстоятельство предполагает наличие своеобразной «синергетической рефлексии»,
когда концептуальный аппарат, претендующий на описание
самоорганизующихся процессов, сам является результатом
самоорганизации. «Синергетическое движение в языке, претен11
Контингенция (от лат. contingere – случаться) есть отсутствие
необходимости, субстанциональной устойчивости, бытие не через
себя, а через иное. См., например: Шелер М. Положение человека
в космосе // Шелер М. Избр. произведения. М., 1994. С. 188-189.
12
Наука, сталкиваясь с парадоксальностью собственных
основоположений, с неизбежностью выходит за рамки строгой
рациональности в область нечеткого метафорического языка.
Последний не отменяет языка рационализма, но вступает с ним в
плодотворный диалог, обеспечивающий возможность к
творческому самоизменению. См.: Порус В.Н. Парадоксальная
рациональность (очерки о научной рациональности). М., 1999.
13
Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Т. 46, ч. 1. С. 479.
10