Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа хозяйственного общества

ÌÎÑÊÂÀ 2012

И З Д А Т Е Л Ь С Т В О
С Т А Т У Т

Е.В. Тычинская

Договор о реализации функций
единоличного исполнительного органа
хозяйственного общества

Под редакцией доктора юридических наук,
профессора Л.Ю. Михеевой

УДК 347.4
ББК 67.404.2

Т 93

Рецензент:
Андрей Владимирович Егоров, канд. юрид. наук, заместитель 
руководителя аппарата Высшего Арбитражного Суда РФ

Тычинская Е.В.

Т 93
Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа хозяйственного общества / Под ред. д-ра юрид. 
наук, проф. Л.Ю. Михеевой. – М.: Статут, 2012. – 175 с.

ISBN 978-5-8354-0804-7 (в обл.)

Настоящая книга посвящена проблемам правового регулирования 
деятельности единоличного исполнительного органа и договору, заключаемому с лицом, которое реализует функции этого органа. В ней 
раскрывается сущность отношений, складывающихся между хозяйственным обществом, его участниками и лицом, реализующим функции единоличного исполнительного органа общества (генеральным 
директором, управляющим, управляющей организацией). Автор анализирует современную судебно-арбитражную практику в этой сфере, 
предлагает направления совершенствования законодательства о хозяйственных обществах в части, относящейся к положению такого 
лица и его ответственности.
Издание рассчитано на научных работников, преподавателей вузов, 
студентов, аспирантов, практикующих юристов, а также всех тех, кто 
интересуется гражданским правом.
Автор книги – Елена Владиславовна Тычинская, магистр частного 
права, кандидат юридических наук. В настоящее время работает в адвокатском бюро «Иванян и партнеры» и является консультантом Исследовательского центра частного права при Президенте Российской 
Федерации.
УДК 347.4
ББК 67.404.2

ISBN 978-5-8354-0804-7

© Е.В. Тычинская, 2011
© Издательство «Статут», редподготовка, оформление, 2011

Предисловие

Монография Е.В. Тычинской подготовлена на актуальную тему. Одним из ее ключевых мест является вопрос о правовой природе полномочий единоличного исполнительного органа. Данный вопрос автор 
начинает предметно разбирать с первой же страницы, не тратя время 
и место на какие-то абстрактные и отвлеченные от предмета исследования рассуждения, столь характерные для прочих современных авторов.
Е.В. Тычинская верно описывает основные позиции, представленные по данному вопросу, и выбирает одну из них, которая нам также 
представляется наиболее обоснованной. Но, возможно, еще большая 
заслуга молодого ученого состоит в том, что она проводит параллели 
между подходами к определению сущности юридического лица и подходами к природе единоличного исполнительного органа. Из работы 
следует, что сторонники теории юридического лица как фикции охотно усматривают представительский характер в деятельности директора, а сторонники органической теории или теории коллектива – признаки органа юридического лица, не тождественного представителю. 
Особенно заметна указанная взаимосвязь на примере того, что какую 
линию основные сторонники теории правовой природы директора как 
органа юридического лица проводили в советский период развития 
отечественного гражданского права, когда теория фикции однозначно отступила на второй план, была заклеймена как буржуазная и чуждая трудящимся массам. Поскольку господство теории коллектива 
было предопределено, по-видимому, общественным строем, сложившимся после октября 1917 г., конечно, ни о какой фикции применительно к юридическому лицу рассуждать было нельзя.
А значит, вектор, заданный лучшими дореволюционными авторами – Г.Ф. Шершеневичем, Д.И. Мейером, Е.В. Васьковским, П.П. Цитовичем, – сменился. Работы В.А. Рясенцева, С.Н. Братуся, Б.Б. Черепахина исходят из другого взгляда, по-видимому, единственно возможного в то время.
Не менее важно и верно подмечено Е.В. Тычинской, что подходы 
к природе юридического лица уже давно сменились (примерно в од

Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа

4

но время со сменой общественно-политического строя), но концепция директора-органа как бы «оторвалась» от своих корней и рассматривается как самодостаточная.
Очень интересные цитаты подобраны в работе Е.В. Тычинской, 
выверенные и точные. В особенности произвела впечатление вставленная к месту цитата Г.Ф. Шершеневича, в которой он сетует на скорость, с которой российская наука перенимает западные идеи, иногда 
без критического их осмысления (с. 20). Как известно, Россия – страна крайностей и сегодня, по-видимому, одна крайность (о которой 
писал Г.Ф. Шершеневич), сменилась другой – кромешным незнанием или огульным отрицанием западного опыта. Вместе с тем если бы 
упрек Г.Ф. Шершеневича в адрес российской науки был бы справедлив и сегодня, ни о какой теории директора как органа юридического лица никто бы не вспомнил. Западная доктрина переболела этой 
болезнью к 20-м годам XX в. На сегодня все учебники Германии, Австрии, Швейцарии называют директора законным представителем 
юридического лица. Иногда при этом делаются оговорки сродни той, 
что сделала Е.В. Тычинская – для целей корпоративных отношений 
директор это орган, а для целей заключения сделок – представитель. 
Осмелимся предположить, что сходным образом ситуация складывается в иных основополагающих правопорядках Европы – Нидерландах, Италии, Испании, Франции.
Таким образом, выводы, представленные в настоящей работе, можно в полной мере поддержать. Будем надеяться, и в России история совершит очередной виток в соответствии с законами диалектики и возвратится (но уже на новом уровне) к правильному пониманию правовой природы единоличного исполнительного органа.
Все зависит от угла зрения на одно и то же лицо. Если это корпоративный взгляд, то директор – это орган юридического лица, участвующий во внутренних управленческих отношениях. Если же посмотреть 
на него под углом приобретения прав и обязанностей по сделкам, совершаемым от имени юридического лица, налицо типичный представитель, обладающий своей волей, право- и дееспособностью. Как и любой иной представитель, выступающий в обороте от чужого имени.
С рассмотренным выше базовым вопросом тесно связаны иные 
удачные места монографии. Так, совершенно важный и обоснованный 
вывод связан с тем, что единоличный исполнительный орган и управляющая компания имеют одинаковую правовую природу. В монографии показано, как даже самые последовательные сторонники взгляда 

Предисловие

5

на директора как на орган, вынуждены отступать от этой теории, когда им приходится иметь дело с управляющей компанией. Но зачем? 
Не свидетельствует ли подобное отступление о слабости избранной 
теории? На наш взгляд, происходит именно так.
Иногда недостаточную гибкость отечественного правового регулирования можно объяснить только тем, что происходит смешение корпоративного и представительского взгляда на директора юридического лица. Так, в России несовместимы директор и управляющая компания как лица, действующие одновременно. Повсеместно на западе 
такая практика допускается (Швейцария, Франция и др.). А в России 
управляющая компания – это только альтернатива единоличному исполнительному органу. Мы живем по старинке, на нас по-прежнему 
влияют воспоминания и традиции ушедшей уже эпохи социалистической экономики, директор у нас всегда единоличный. Но почему бы 
не использовать управляющую компанию тогда, когда исполнительный орган юридического лица действует в составе правления (коллегиального исполнительного органа)? Разумеется, этому не должно 
быть препятствий. На наш взгляд, эта мысль Е.В. Тычинской вполне продуктивна.
Мы полностью поддерживаем позицию Е.В. Тычинской также 
в том, что решение общего собрания или совета директоров о заключении крупной сделки или сделки с заинтересованностью не образует 
волю юридического лица, которую потом доносит директор до третьих 
лиц. Подобное решение – лишь предпосылка действительности сделки, совершаемой директором. Тем не менее директор изъявляет собственную волю, и его волеизъявление рассматривается как волеизъявление юридического лица.
В вопросе о моменте возникновения договорных отношений с директором наши позиции с Е.В Тычинской в очередной раз совпадают. 
Конечно, автор права в том, что заключение договора в виде письменного документа, подписываемого после избрания директора на должность, порождает проблему определения момента, с которого возникают полномочия. И в этой связи совершенно верным представляется предложение рассматривать решение об избрании директора не как 
оферту, которая может быть им акцептована, а уже как акцепт. Соответственно, любому решению об избрании директора должна предшествовать оферта, поступившая от каждого из кандидатов на данную должность. Причем эта оферта должна содержать в себе все существенные условия будущего договора. Еще удобнее в практическом 

Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа

6

плане иметь к дате собрания, на котором избирается директор, подписанный с его стороны экземпляр договора. Тогда не возникало бы 
никаких проблем с квалификацией решения об избрании директора 
как акцепта и удавалось бы избежать любых временных разрывов между избранием директора и подписанием с ним договора.
Полностью можем поддержать практические следствия той теории, которую проводит в жизнь автор монографии, в том числе о том, 
что в вопросах воли при совершении сделки (в частности при проверке способности иметь юридически значимую волю, пороках воли и пр.) должна иметь значение личность конкретного директора. 
Можно припомнить случаи, когда директор юридического лица сходил с ума, а юристы долго ломали голову, на каком же основании надо признавать недействительными сделки указанного директора. Хотя 
очевидно, по нашему мнению, что применению по их смыслу подлежат положения ст. 171 или 177 ГК РФ, посвященные на первый взгляд 
сделкам граждан. Но в том-то и дело, что эти нормы подлежат применению не только в простом случае, когда гражданин совершает сделку сам, но и тогда, когда сделка совершается чьим-либо представителем. Поскольку значение в сделке имеет волеизъявление представителя, все нормы, относящиеся к порокам воли или волеизъявления, 
имеют применение к представителю. Следовательно, если директор – 
представитель юридического лица, значит они могут применяться и к 
его сделкам.
В целом правильными мы считаем предложения Е.В. Тычинской 
о том, что ограничения полномочий директора юридического лица 
не должны иметь значение для третьих лиц (прежде всего, кредиторов данного лица). Однако полагаем особенно важным то, что автор 
делает важную дополнительную оговорку – только для таких третьих 
лиц, которые являются добросовестными, т.е. не знают и не должны 
знать о наличии подобных ограничений. Такой подход представлен 
в праве Швейцарии (соответствующую ссылку можно найти в тексте 
монографии). Он же реализован в тексте действующей редакции ст. 
174 ГК РФ, которую предлагается развить и усовершенствовать в ходе реформы гражданского законодательства.
В новой редакции данная норма должна звучать следующим образом: 
«1. Если полномочия лица на совершение сделки ограничены договором или положением о филиале или представительстве юридического 
лица либо полномочия органа юридического лица – его учредительными 

Предисловие

7

или иными регулирующими его деятельность документами по сравнению 
с тем, как они определены в доверенности, в законе либо как они могут 
считаться очевидными из обстановки, в которой совершается сделка, 
и при ее совершении такое лицо или орган вышли за пределы этих ограничений, сделка может быть признана судом недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, лишь в случаях, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях.
2. Сделка, совершенная представителем или органом юридического лица, действующим от имени юридического лица без доверенности, в ущерб 
интересам представляемого, может признана судом недействительной 
по иску представляемого, а в случаях, предусмотренных законом, – по иску, предъявленному в его интересах, если другая сторона знала или должна была знать о явном ущербе для представляемого либо имели место 
обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо иных совместных действиях представителя (органа юридического лица) и другой стороны в ущерб интересам представляемого (юридического лица)».
Это регулирование означает, что стабильность гражданского оборота, достигаемая вследствие невозможности оспаривания значительного числа сделок, не является самоцелью или главной целью, преследуя которую законодатель должен забыть об иных целях, в том числе 
о цели защиты собственности и недопущения ситуации, при которой 
участники оборота могли безнаказанно извлекать выгоду из своего недобросовестного поведения.
В современной ситуации действующее регулирование не может 
быть признано достаточно удачным, поскольку в ст. 174 ГК РФ речь 
идет о сделках, нарушающих какие-либо формальные ограничения, 
содержащиеся в учредительных документах. Следовательно, если такие ограничения содержатся в иных документах (решениях общего 
собрания, совета директоров и т.п.), они в принципе не могут иметь 
значение для третьих лиц, даже недобросовестных. К сожалению, 
таков подход ВАС РФ к толкованию ст. 174 ГК РФ начиная с конца 90-х годов прошлого века. В ходе реформы этот подход предлагается изменить, расширив круг возможных ограничений полномочий директора.
Второй большой массив злоупотреблений в корпоративной управленческой практике представлен в виде сделок, ущемляющих интересы юридического лица или его участников. Прежде всего речь идет 
о выводе активов и прочей реализации имущества юридического ли

Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа

8

ца по заниженной цене или на иных невыгодных условиях, совершаемых директором чаще всего за мзду, в обиходе именуемую «откат».
Действующая статья 179 ГК РФ не справляется с подобными нарушениями, поскольку предполагает необходимость доказывания сговора, т.е. совместных умышленных действий представителя и контрагента. Это сказывается на практическом отсутствии в практике судов 
случаев эффективного оспаривания сделки, заключенной при злонамеренном соглашении представителя с другой стороной. Изложенное позволяет понять изменение, предлагаемое ко включению в п. 2 
ст. 174 ГК РФ.
Большой раздел работы затрагивает вопросы ответственности директора за убытки, причиненные им обществу. При этом можно оспорить, на наш взгляд, идею автора монографии о том, что ответственность управляющей компании может строиться по модели безвиновной 
ответственности: «Иными словами, de lege ferenda физическое лицо-управляющий отвечает за вину, а юридическое – без вины». На наш взгляд, по 
своей природе это всегда ответственность за вину, за неприложение 
тех усилий, которые по условиям оборота управляющий должен был 
приложить в чужом интересе. Собственно, этот вопрос гораздо удачнее было бы рассматривать не через призму ответственности, а под углом правильного понимания предмета обязательства управляющего. 
Управляющий, даже если это юридическое лицо, не может по определению гарантировать какой-либо результат, его обязательство заключается в приложении максимальных усилий, направленных на достижение этого результата. 
Собственно, нам кажется, что это мнение вполне согласуется с рассуждениями Е.В. Тычинской, посвященными правовой природе договора с директором. Вывод о том, что это договор ведения чужого дела, находится в русле германской правовой традиции и представляется 
нам оправданным. А он означает именно то, что было нами изложено 
выше – управляющий не гарантирует результат (прибыль, безубыточность и т.п.), он должен всемерно содействовать достижению данного результата, но если результат не достигнут по объективным причинам, управляющий не может за это отвечать, он не страховая компания, в конце концов.
Еще один момент, в котором мы не готовы согласиться с Е.В. Тычинской, это квалификация договора с директором как договора в пользу третьего лица. Нам кажется, что это простой договор и юридическое 
лицо должно являться в нем стороной, а не третьим лицом. Зачем нуж

Предисловие

9

но выстраивать конструкцию о том, что «участники (акционеры) компании являются субъектами правоотношений по реализации функций единоличного исполнительного органа и от собственного имени заключают 
соответствующий договор в пользу хозяйственного общества», не удается понять. Это очень сложная конструкция. Ради чего она придумана? Какие обязанности по такому договору несут участники юридического лица? Оплату услуг директора осуществляет юридическое 
лицо, а не они. Причем даже в том случае, если у юридического лица 
не будет достаточных средств, требования директора не могут быть 
предъявлены к участникам. Нам не известно ни одного такого примера, получившего защиту в судебном порядке. Может быть, были какие-то иные практические идеи, а нам просто они не пришли в голову. Нельзя этого исключать, но пока останемся при своих сомнениях.
В заключение используем возможность высказаться по вопросу, 
смежному с той темой, на которую написана работа Е.В. Тычинской.
Во-первых, обратим внимание на проблему назначения директором своим односторонним актом временного исполняющего своих 
обязанностей (далее – ВРИО). На наш взгляд, эта конструкция вполне допустима и укладывается в конструкцию ведения чужого дела. 
С этих позиций ВРИО является субститутом точно так же, как субститутом является субповеренный, которому выдана доверенность в порядке передоверия.
А в том случае, если функции единоличного исполнительного органа возложены на управляющую компанию, назначение субститута 
опосредуется внутренней структурой управляющей компании как юридического лица: назначая субститута, она не привлекает постороннее 
лицо, а перераспределяет эту функцию среди собственных работников.
Теоретически, если говорить про директора – физическое лицо, 
могла бы существовать позиция о том, что назначение ВРИО директора должен производить тот же орган, который избрал самого директора. Однако эта позиция была бы крайне неудобной для практики. 
Собственно, ее надо было бы применять и в договоре поручения: при 
наличии трудностей поверенный не мог бы прибегнуть к передоверию, а должен был бы обращаться к доверителю с просьбой назначить 
нового представителя. Однако жизнь уже пошла другим путем в договорных отношениях поручения и этот опыт должен быть открыт и для 
другой разновидности ведения чужого дела – договора с директором.
Допустим, директор собрался в отпуск. Но руководитель у предприятия должен остаться. Предлагается собрать совет директоров, 

Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа

чтобы избрать ВРИО? Или, если речь об унитарном предприятии, – 
пройти длительную процедуру согласования новой кандидатуры? А если совет директоров с должным кворумом не сможет собраться полгода, директор не сможет уйти в отпуск? Хорошо, а если это не отпуск, 
а тяжелое заболевание, при котором невозможно осуществлять текущее руководство юридическим лицом?
Еще, по-видимому, есть вариант предложить совету директоров заранее избрать субститута, который будет работать, если основной директор заболеет, уйдет в отпуск и т.п. Но это тоже не абсолютно совершенный способ, поскольку и субститут может заболеть одновременно с директором. Для борьбы с этой ситуацией мы будем избирать 
5, или 38, или 110 субститутов, смотря кому как нравится? Создадим 
скамейку запасных, как в футболе?
Но стоит ли преследуемая цель всех тех титанических усилий, к которым потребуется прибегнуть, чтобы создать совершенную систему, 
когда ВРИО будет появляться во всех случаях только с ведома органа, 
назначающего самого директора?
При этом не будем забывать, что, если директор захочет передать 
кому-то свои полномочия, он может выдать доверенность с достаточно широким набором полномочий. Ограничить его в этом все равно не 
удастся. Что нас могло бы пугать в факте назначения ВРИО по выбору 
директора? Прежде всего, то обстоятельство, что директор может допустить ошибку и выбрать ненадлежащее лицо, которое впоследствии 
причинит ущерб юридическому лицу. Но поскольку мы не можем бороться против аналогичной ошибки с выбором добровольного представителя, кроме как взыскивая с директора убытки при доказанности 
его вины, постольку на тех же позициях стоит оставаться и в вопросе 
выбора директором своего ВРИО.
В заключение подчеркнем еще раз, что монография Е.В. Тычинской – это серьезное научное исследование, ориентированное на практику. Никакие дискуссионные вопросы, в том числе поставленные нами, 
не умаляют достоинств публикации и не оттолкнут от нее думающего 
читателя, а скорее, наоборот, заставят быстрее перейти к ознакомлению 
с этой неординарной, качественной, вдумчивой и интересной работой.

А.В. Егоров, к.ю.н,  
заместитель руководителя аппарата 
Высшего Арбитражного Суда РФ