Социальное проектирование в эпоху культурных трансформаций

Российская Академия Наук
Институт философии

СОЦИАЛЬНОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ
В ЭПОХУ КУЛЬТУРНЫХ
ТРАНСФОРМАЦИЙ

Москва
2008

УДК 300.562
ББК 15.56
С–69

Ответственный редактор
доктор филос. наук В.М. Розин

Рецензенты
доктор филос. наук А.А. Воронин
кандидат техн. наук Д.В. Реут

С–69
Социальное проектирование в эпоху культурных трансформаций [Текст] / Рос. акад. наук, Ин-т философии ;
Отв. ред. В.М. Розин. – М. : ИФРАН, 2008. – 267 с. ;
20 см. – 500 экз. – ISBN 978-5-9540-0105-1.

В книге представлены статьи, в которых осмысляются, с
одной стороны, идеи социального проектирования, характерные для прошлого века, с другой – современное состояние социального проектирования. В целом авторы склоняются к мысли, что замысел социального проектирования, основанный на
идеях социальной инженерии и антропологической реальности ХХ века, в основном себя исчерпал. Они показывают, что в
современных условиях контролируемое социальное действие
предполагает обязательное участие заинтересованных лиц,
представление о сложных социально-культурных средах, нетрадиционное понимание социальных стратегий (сценирование событий, инициацию социальных процессов, стимуляцию
среды, мониторинг, трансформацию исходных целей и прочее).
Хотя ситуация существенно изменилась, тем не менее, знание
уроков социального проектирования, особенно в России, необходимо в практиках социально-экономической модернизации и регионального программирования.

ISBN 978-5-9540-0105-1                                                     ©ИФ РАН, 2008

Введение

Данная коллективная монография продолжает исследования по философии техники, отраженные в книге «Этюды по
социальной инженерии: от утопии к организации» (2002). Отчасти это «продолжение» можно было бы назвать «Этюды по
социальной инженерии 2: от утопии к социокультурному гуманитарному действию». Дело в том, что замысел и практика социального проектирования, как это стало ясно уже к концу
ХХ в., себя в значительной степени исчерпали. Действительно,
на каких идеях и экспектациях строилось социальное проектирование? Во-первых, на идеях социальной инженерии и понимания социальной природы в духе естественно-научного подхода. Во-вторых, на требованиях таких социальных субъектов,
которыми являлись государство и крупные ведомства (речь идет
о крупнейших народнохозяйственных задачах и заказах, например, создании промышленности, транспортных связей, коммуникационных систем, городов и проч.). В-третьих, на особом понимании антропологической реальности и отношений между
проектировщиком и пользователем (убеждении, что все люди
устроены примерно одинаково, а социальный проектировщик
знает, что нужно потребителю и что такое вообще социальность).
Исходя из этих представлений и развивалась сначала практика социального конструирования, затем социального проектирования. И хотя, как правило, социальные проекты не удавалось реализовать, как это замышлялось, а социальные параметры будущих структур выхолащивались или трансформировались,
тем не менее, социальное проектирование под разными личинами (градостроительное проектирование, дизайнерское, системотехническое, социальное планирование, социальное программирование и прочее) набирало силу в течение всего ХХ столетия. Пусть не всегда это осознается и очевидно, но современный
техногенный мир возник не без участия идей и практик инженерии и социального проектирования.
Начиная со второй половины прошлого столетия нарастала и критика социального проектирования. Оно оценивалось
негативно в связи с утопичностью и нереализуемостью социальных проектов, поскольку невозможно было предусмотреть

многочисленные отрицательные последствия социального проектирования из-за невключенности в проектирование заинтересованных лиц, однозначности проектных решений. В качестве
альтернативы выдвигались идеи перманентного и нетрадиционного проектирования, социокультурного программирования,
проектирования без прототипов и другие. Все эти альтернативные проектные концепции в целом исходили из понимания социальности, характерных для второй половины ХХ в.
Конец прошлого и начало этого века принесли с собой осознание того, что социальная действительность быстро трансформируется и меняется буквально на глазах. Падение системы социализма, распространение современных информационных технологий и средств связи на все основные страны мира, процессы
глобализации и дифференциации, волны социальной миграции,
мультикультурализм – вот только некоторые характерные изменения, захватившие нашу планету. Быстро меняется в наше время и понимание социального действия. Идеи управления и социальной инженерии все больше ставятся под сомнение, зато
возрастает значение политики, понимание необходимости вовлечения в социальное действие всех заинтересованных субъектов и лиц, воздействия на социальные процессы в условиях неопределенности и дефицита знаний, социального сценирования
и инициирования, важности отслеживания реального процесса
социальных изменений и рефлексии, а также коррекции исходных замыслов, целей и способов их реализации.
Не менее важным является пересмотр социальной онтологии: не объективированные социальные процессы и структуры, а сложные взаимопроникаемые среды и поля, в формирование и функционирование которых вносят вклад сами социальные акторы. Все большее распространение получают
стратегии средового воздействия: стимуляция социальной среды, социальные месаджи (послания), создание условий для
формирования нужной социальной среды. В целом же постепенно складывается понимание того, что наша социальная активность и действия только в том случае будут эффективными,
если они выступают как необходимые условия и аспекты органической жизни социальных образований (социальных сред,
институтов, организмов).

Даже лишь некоторые указанные здесь изменения социальной действительности позволяют утверждать, что идеи и практика социального проектирования или вообще исчерпали себя,
или (другой вариант) в их понимании нужно установиться заново. Конечно, задача контролируемого социального воздействия не может быть снята с повестки дня и даже стала еще актуальнее, но конкретные формы ее решения могут и должны
меняться. Вместо социального проектирования, судя по статьям данного сборника, должны прийти новые идеи. Условно этот
альтернативный тип социального действия и можно назвать
«социокультурным гуманитарным действием». В его основе
лежит другое понимание социальности, социального действия
и антропологической реальности.

В. Марача
В.М. Розин

От социального проектирования
к консалтингу и снова к социальным проектам?

Вадим Розин. Вячеслав, я знаю, что ты сейчас работаешь в
«РОЭЛ Консалтинг», консалтинговой группе, одним из направлений деятельности которой является оживление неработающих или дышащих на ладан российских предприятий. Причем,
насколько я слышал, вы это делаете достаточно успешно. Ты
мне как-то говорил, что бóльшая часть из примерно трехсот
проектов завершилась успешно, то есть предприятия, давно
лежащие на боку, заработали и стали приносить хоть небольшую, но прибыль, выплачивать работникам реальную зарплату, погашать налоговую задолженность. Раньше решение подобных задач я бы отнес к социальному проектированию, но сегодня уже и не знаю, как квалифицировать вашу деятельность.
Вячеслав Марача. Вадим Маркович, а что Вы называете социальным проектированием?
В.Р. Во-первых, это все же проектирование, хотя и нетрадиционное. Есть замышление нового, например, задача создать
образцовый жилой район или предприятие (в советские времена, как известно, такие задачи очень привлекали больших начальников и руководителей городов и регионов), имеет место
проектная конструктивизация, то есть семиотическая разработка объекта, удовлетворяющего предъявляемым к нему требованиям, особенностям функционирования, принципам устройства объектов подобного типа, наконец, обязательна установка
на реализацию проекта. Во-вторых, в число характеристик за

мышляемого объекта, как правило, должны входить социальные показатели. Скажем, показатели потребностей жителей в
магазинах, кинотеатрах, учреждениях образования, здравоохранения и т.д. в рамках системы инфраструктуры общественного
обслуживания или характеристики общения горожан, которые
обеспечиваются реализацией той или иной концепции организации городской жизнедеятельности1 .
В.М. Насколько я понимаю, различие социальных и функциональных характеристик проектируемого объекта всегда
было проблемой. Что значит новое? Почему образцовое обслуживание – это социальный, а не функциональный параметр?
В.Р. Отчасти ты прав. Но если речь идет о том, чтобы создать условия для совместной работы и отдыха трудящихся (например, в проекте Мельникова для Зеленограда предполагалось, что будут построены залы, где жители под звуки оркестра
должны спать и видеть общие социалистические сны), в этом
случае такой проект вполне можно назвать социальным. Здесь
социальный идеал в явном виде определяет структуру будущего объекта.
Но, как я показываю в своих работах, у социальных проектов всегда были два крупных недостатка. Один – низкая проектосообразность: социальные проекты или утопичны, нереализуемы, или подменяются социальными манифестами, концепциями, программами. Другой – искажение или выпадение
социальных требований, предъявляемых к проектируемому объекту. Например, социальное проектирование 20–30-х гг. XX в., ставившее своей целью создание новой культуры и человека, реально позволило создать не новые социальные отношения или человека, а новые заводы, дома-коммуны, клубы, дворцы культуры;
проекты микрорайонов или экспериментальных жилых районов
60–70-х гг. привели не к новым формам общения и социализации (как замышлялось), а всего лишь к новым планировкам и
благоустройству; проекты региональных социокультурных преобразований на селе оказались утопичными и т.д.
В.М. Поэтому-то начиная с 70-х гг. XX в. социальное проектирование вытесняется другими видами деятельности: проектными семинарами, организационно-деятельностными играми (ОДИ), имитационными играми, а с 90-х гг. – различны

ми тренингами и процессами реформирования. Для всех этих
видов деятельности, как Вы сами отмечали в «Этюдах по социальной инженерии»2, характерно следующее: включение заинтересованных лиц в коллективный процесс проектирования (программирования); разработка гибкой культурной политики; усилия, направленные на обеспечение социально-педагогического
эффекта, и, наконец, запуск (инициация) различных социокультурных процессов, последствия которых можно предусмотреть
только частично. Но стоит обратить внимание на то, что при этом
решаются иные, задачи чем в социальном проектировании. Например, в ОДИ главным является не создание социального проекта (эта задача побочная), а трансформация сознания и мышления участников игры, формирование команды, состоящей из
людей, мыслящих не стереотипно и способных к социокультурному самоопределению, к формированию принципиальной
позиции по отношению к захватывающим их общественным
процессам. А проектные семинары и имитационные игры были
нацелены на проблематизацию самого процесса проектирования
и отработку новых проектных способностей и видения.
В.Р. Да, но под влиянием этих новых видов деятельности и
социальное проектирование стало пониматься иначе, а именно, как сложный итерационный процесс, создающий условия
и предпосылки (интеллектуальные, средовые, социальные,
культурные, организационные, ресурсные и т.д.) для контролируемой, продуманной модернизации и эволюционного развития. Например, в концепции дизайн-проектов, разрабатывавшейся во ВНИИТЭ в 80-х гг. XX в., социальное проектирование
опосредовалось довольно сложной гуманитарно-ориентированной
и методологической работой. При создании дизайн-проектов
использовались не только знания социальных дисциплин и рефлексия деятельности проектирования, но также ценностное и
смысловое задание проектируемого явления. Разработка дизайнпроектов предполагает разворачивание социального действия,
подразумевающего наличие или формирование разных точек зрения, разных решений, несовпадающих концепций. С одной стороны, в ходе социального проектирования все же реализуется
проектный подход, те или иные его парадигмы (например, системотехническая и деятельностная), с другой – в него вовле

каются элементы исследования, гуманитарные и художественные построения, культурологические знания и онтологические картины.
Стоит отметить и такой момент: при формировании современных стратегий социально-инженерного действия происходит своеобразное распредмечивание самого процесса проектирования. Обсуждаются исходные ценности проектирования, природа проектной действительности, анализируются и
очерчиваются области употребления будущих проектов, моделируются «портреты» потенциальных пользователей. В свою
очередь, все это предполагает самоопределение социального
проектировщика. Правда, это в идеале, а реально и новые стратегии социального проектирования, как правило, заканчивались ничем.
В.М. Что значит ничем?
В.Р. Пожалуйста, приведу конкретный развернутый пример.
В середине 80-х гг. Институт Философии АН СССР (сектор
философии техники) договорился с Госпланом Белорусской
ССР о проведении в Солигорском промышленном районе независимой социально-экологической экспертизы. В этом районе начиная с 1960 г. действует самое крупное в Европе предприятие по производству калийных удобрений – производственное объединение «Белорусскалий».
ПО «Белорусскалий» в то время подчинялось Минудобрений СССР; принося государству прибыль примерно 40 млн
инвалютных рублей, оно получало назад на свои нужды менее
1 млн. Производство калийных удобрений на ПО «Белорусскалий» требует больших затрат энергии и включает три основных
технологических звена: 1) добыча и извлечение руды; 2) обогащение и переработка руды в удобрения и 3) складирование отходов. Добыча руды не селективная (тоннельный и камерный
способы), в результате чего в зоне шахт остаются большие пустоты. В свою очередь, это ведет к проседанию земной поверхности над выработанным пространством, в результате чего происходит заболачивание, затопление и подтопление земель. Принятая технология приводит к потерям 60–70% руды и
образованию на поверхности земли твердых и жидких отходов.
Складирование на поверхности отходов, содержащих большой

процент солей, вызывает засоление сельскохозяйственных угодий (часть солей вымывается дождем и снегом из терриконов,
другая просачивается из шламохранилищ).
Но почва здесь не только засолена, она также засорена дымовыми пылегазовыбросами с обогатительных фабрик. Образование большого количества многокомпонентных пылегазовых выбросов приводит также и к загрязнению воздушного пространства. В районе добычи засоливаются не только почвы,
изменяется химический состав подземных и поверхностных вод
(увеличение содержания хлоридов калия и натрия, нарастание
минерализации, общей жесткости воды). Меняется состав воды
и в Солигорском водохранилище. В марте 1984 г. имел место
прорыв дамбы шламохранилища и перелив шламов с рассолами в отстойник, расположенный в 350 м от водохранилища.
В случае обильных дождей или порчи отстойника рассолы могли попасть и в само водохранилище, а это уже была бы экологическая катастрофа.
С начала 80-х гг. в республиканской и общесоюзной печати появилось несколько статей, в которых ситуация в Солигорском районе оценивалась как катастрофическая, причем не
только для самого района, но и для республики в целом, а также для других регионов, связанных с Солигорским районом
водными путями. Еще когда ПО «Белорусскалий» только было
создано, в Госплане БССР приступили к изучению ситуации и
разработке предложений, направленных на её изменение. К сожалению, намеченные мероприятия не реализовывались в течение многих лет или реализовывались в минимальных размерах. Так, ТЭО системы мероприятий по защите природной среды не было утверждено. Государственная экспертная комиссия
при Госплане СССР оба раза аргументировала отклонение ТЭО
отсутствием безотходных методов производства или перспективных методов утилизации отходов, а также отсутствием специализированных организаций по проведению необходимых
работ. Предложение перейти к селективной добыче отклонялось, поскольку в СССР не было соответствующих горных комбайнов, а более совершенная техника, производимая в ФРГ,
стоила слишком дорого. Закачка солевых отходов в глубокие
скважины начала осуществляться, однако составляла незначи