Альфред

Н.В. Гоголь  
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

АЛЬФРЕД 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

СОДЕРЖАНИЕ 

ДЕЙСТВИЕ I .................................................................................3 
ДЕЙСТВИЕ II..............................................................................25 

2 

ДЕЙСТВИЕ I 

 
Народ толпится на набережной.  
 
Один из народа: Ай, что ты так теснишь! Пустите хоть душу 
на покаянье! 
 
Другой из народа: Да посторонитесь ради бога! 
 
Голос третий: Эх, как продирается! Чего тебе? Ну, море, вода, больше ничего. Что, не видел никогда? Думаешь, так прямо и 
увидишь короля? 
 
Туркил: Ну, теперь, как бог даст, авось будет лучшее время, 
когда приедет король. Вот не прогонит ли собак-датчан? 
 
– Ты откудова, брат? 
 
Туркил: Из графства Гертинга. Томе Туркил: Сеорл. 
 
– Не знаю. 
 
Туркил: Бежал из Колдингама. 
 
– Знаю. Где монахинь сожгли. Ах, страх там какой! Такого нехристиянства и от жидов, что распяли Христа, не было. 
 
Женщина из толпы: А что же там было? 
 
– А вот что. Когда узнали монахини, что уже подступает Ингвар с датчанами, которые, тетка, такой народ, что не спустят ни 
одной женщине, будь хоть немного смазлива… дело женское… 
ну, понимаешь… Так игуменья – вот святая, так точно святая! – 
уговорила всех монахинь и сама первая изрезала себе всё лицо. 
Да, изуродовала совсем себя. И как увидели эти звери – нет хороших лиц, так его не оставили и пережгли огнем всех монахинь. 
 
Голос: Боже ты мой! 

3 

 
Голос в толпе: Эх, англо-саксы… 
 
Другой: Сильный народ проклятый. 
 
– Конечно, нечистая сила. 
 
– Что, как в вашем графстве? 
 
– Что в нашем графстве? Вот я другой месяц обедни не слушал. 
 
– Как? 
 
– Все церкви пусты. Епископа со свечой не сыщешь. 
 
– От датчан дурно, а от наших еще хуже. Всякий тан подличает с датчанином, чтоб больше земли притянуть к себе. А если какой-нибудь сеорл, чтоб убежать этой проклятой чужеземной собачьей власти, и поддастся в покровительство тану, думая, что 
если платить повинности, то уже лучше своему, чем чужому, – 
еще хуже: так закабалят его, что и бретон такого рабства не знал. 
 
– Ну, наконец, мы приободримся немного. Теперь у нас, говорят, будет такой король, как и не бывало – мудрый, как в Писании Давид. 
 
– Отчего ж он не здесь, а за морем? 
 
Другой: А где это за морем? 
 
– В городе в Риме. 
 
– Зачем же там он? 
 
– Там он обучался потому, что умный город, и выучился, говорят, всему-всему, что ни есть на свете. 
 
Другой голос: Какой город, ты сказал? 
 

4 

– Рим. 
 
Другой голос: Не знаю. 
 
– Рима не знаешь? Ну, умен ты! 
 
Другой: Да что это Рим? Там, где святейший живет? 
 
– Ну, да, конечно. Пресвятая дева! Если бы мне довелось побывать когда-нибудь в Риме! Говорят, город больше всей Англии 
и дома из чистого золота. 
 
Другой голос: Мне не так Рим, как бы хотелось увидеть папу. 
Ведь посуди ты: выше уж нет никого на свете, как папа, – и епископ и сам король ниже папы. Такой святой, что какие ни есть 
грехи, то может отпустить. 
 
– Вот слышишь ли кто-то говорит, что видел папу. 
 
Голос народа на другой стороне: Ты видел папу? 
 
Брифрик (из толпы): Видел. 
 
– Где ж ты его видел? 
 
Брифрик: В самом Риме. 
 
Голоса: Ну, как же? – Что он? – Какой? 
 
 
Народ сТалкивается в ту сторону.  
 
 
Голоса: Да пустите! – Ну, чего вы лезете? – Не слышали рассказов глупых? 
 
Брифрик: Я расскажу по порядку, как я его видел… Когда 
тетка моя Маркинда умерла, то оставила мне все то  только половину hydes земли. Тогда я сказал себе: «Зачем тебе, Брифрик, сын 
Квикельма, обработывать землю, когда ты можешь оружием до
5 

биться чести?» Сказавши это себе, я поехал кораблем к французскому королю. А французский король набирал себе дружину из 
людей самых сильных, чтобы охраняли его в случае сражения 
или когда выедет куда, то и они бы выезжали, чтобы, если посмотреть? так хороший вид был. Когда я попросился, меня приняли. Славный народ! Латы лучше не в сто мер наших. Кольчуги 
такие ж, как и у нас, только не все железные. В одном месте, 
смотришь, – ряд колец медных, а в другом есть и серебряные. 
Меч при каждом, стрел нет, только копья. Топор больше, чем в 
полпуда – о, куды больше! а железо такое острое? – то, что у старого Вульфинга на бердыше, ни к чорту не годится! 
 
Вульфинг (из толпы): Знай себя! 
 
Брифрик: Вот мы отправились с французским королем в Рим, 
что б  папе почтение отдать. Город такой, что никак нельзя рассказать. А домы и храмы божии не так, как у нас строятся, что 
крыши востры, как копье, а вот круглые – совсем как бы натянутый лук, и шпицев совсем нет. А столпы везде, и так много и 
резьбы и золота, великолепие такое!.. – так и ослепило глаза. Да, 
теперь насчет папы скажу. В один вечер пришел товарищ мой, 
немец Арнуль. Славный воин! Перстней у него и золотых крестов, добытых на войне, куча, и на гитаре так славно играет… 
«Хочешь», говорит, «видеть папу?» – «Ну, хочу». – «Так смотри 
же, завтра я приду к тебе пораньше. Будет сам папа служить». 
Пошли мы с Арнулем. Народу на улице – боже ты мой! – больше, 
чем здесь. Римлянки и римляне в таких нарядах!.. – так и ослепило глаза. Мы протолкались на лучшее место, но и то, если бы я 
немножко был ниже, то ничего бы не увидел за народом. Прежде 
всех пошли мальчишки лет десяти со свечами, в вышитых золотом платьях, и как вышли они – так и ослепило глаза. А ход-то, 
весь ход! Ход был выстлан красным сукном. Красным-красным, 
вот как кровь… Ей богу, такое красное сукно, какого я и не видал. Если бы из это<го> сукна да мне верхнюю мантию, то вот, 
говорю вам перед всеми, то не только бы свой новый шлем, что с 
каменьем и позолотою, который вы знаете, но если бы прибавить 
к этому ту сбрую, которую променял? Кенфус рыжий за гнедого 
коня, да бердыш и рукавицы старого Вульфинга и еще коня в 
придачу – ей богу, не жаль бы за эту мантию! Красная-красная, 
как огонь!.. 

6 

 
Голос в народе: Чорт знает что! Ты рассказывай об папе, а 
какая нужда до твоих мантий! 
 
Вульфинг (из толпы): Хвастун! Расхвастался! 
 
Брифрик: Сейчас. Вот вслед за ребятами пошли те… как их? 
Они с одной стороны сдают на епископов, только не епископы, а 
так, как наши таны или бароны в рясах… Не помню, шепелявое 
какое-то имя. То эти все таны или епископы, как вышли – так и 
ослепили глаза. А как показался сам папа, то такой блеск пошел – 
так и ослепил глаза. На епископах-то, всё серебряное, а на папе 
золотое. Где епископы выступают – там серебряный пол, а где 
папа – там золотой. Где епископы стоят – там серебряный пол, а 
где папа – там золотой… 
 
Голос из толпы: Бровинг! Корабль! Ей богу, корабль! 
 
Все бросаются, Брифрик первый, и теснятся гуще около 
набережной.  
 
Голоса в толпе: Да ну, стой, ради бога! – Задави<ли> – Да 
дайте хоть назад выбраться! 
 
Голос женщины: Ай, ай! Косолапый медведь! Руку выломил! 
Ой, пропусти! Кто во Христа верует, пропустите! 
 
Брифрик (оборачиваясь ): Чего лезешь на плечи? Разве я тебе лошадь верховая? Где ж король? Где ж корабль? Экая теснота! 
 
Голос в народе: Да нет корабля никакого! 
 
– Кто выдумал, что король едет? 
 
– Да кто же? Ты говорил! 
 
– И не думал. 
 
– Да кто ж сказал, что король? 
 

7 

– Джон Шпинг сказал, что король едет. 
 
– Эй, Шпинг, зачем ты сказал, что король едет? 
 
Шпинг: Ей богу, любезный народ, совсем было похоже на корабль. 
 
– Вперед молчи, дурак, если не хочешь сам поплыть. 
 
Старуха (пролезая вперед): Нашли чего толкаться! И куды? 
Ведь никого нет. 
 
Брифрик: А, Кудред! Откудова, приятель? 
 
Кудред: Из дому. 
 
Брифрик: Короля видеть пришел? 
 
Кудред: И побольше, чем видеть. 
 
Брифрик: А что еще? 
 
Кудред: Жалобу прямо самому королю. 
 
Брифрик: На кого? 
 
Кудред: На королевского тана Этельбальда. 
 
Брифрик: Ты шутишь, братец? 
 
Кудред: Нет, не шучу. 
 
Голоса в народе: Вишь, на Этельбальда жалуется! – Он сошел 
с ума! – Да он ведь сильнее всех в королевстве! – Войска и богатства у него больше, чем у короля. 
 
Эгберт: Кто несет жалобу на Этельбальда, тот подай мне руку. Хоть ты и простой сеорл, а я тан, но я пожимаю, потому что 
ты честный человек и англосакс. Я тебе буду помогать. 

8 

(По-видимому, сюда относится приписка на соседней странице, 
возможно, реплика Киссы): 
 
– А я расскажу королю, что ты жид, а не христианин, язычник 
скверный, что у тебя что ты никогда не крестишься. – Я знаю, 
кому ты молишься у тебя на дому есть деревянный болван. Ты 
ему целуешь руки, язычник скверный… Тебе нужно монастырское покаяние, если не мог… 
 
Брифрик: За что ж жалуешься? 
 
Кудред: За что? Этельбальд, хоть и королевских танов всех 
старше, но подлец и мошенник. Когда датчане ворвались в Вессекс и начали грабить, я прибегнул к нему, свинье. Думал, он богач и столько имеет земли, что зачем ему бы обижать меня. Я 
обещался ему, если надобность, первы<м> явиться в его войске и 
лошадь привести свою и всё вооружение мое. А он, мошенник, 
как только датчане ушли, совсем зачислил меня в свои рабы. За 
что я должен ему мостить чертовский мост к его замку и на моих 
двух лошадях, самых благородных, возить фашинник? А теперь, 
когда я отлучился по надобности в графство Гексгам, он взял 
мою собственную землю, родительскую землю, которой было у 
меня больше 2 гидес, и отдал в лен какому<-то>, а мне отдал двенадцать шагов песчанику за кладбищем. – «Вот тебе», говорит, 
«земля». Да разве я, старый плут, раб твой? Я вольный. Я сеорл. 
Я, если бы только захотел, прикупил еще два hydes земли, да выстроил церковь и дом, я бы сам был таном. Никто по законам 
англосакским не может обидеть и закабалить вольного человека. 
Разве я сделал какое преступление? 
 
Брифрик: Да ходил ли ты с жалобою в ваш ширгемот? 
 
Кудред: Подлецы все! Держут его сторону. 
 
 
Брифрик: Ну да всё-таки, как же порешили? 
 
Кудред: Вот нá тебе бумагу, если ты прочтешь. 
 
Брифрик: Что ты! Э, так у вас судьи пишут? Слышь ты, народ, писанная бумага! У нас во всем ширстве, да и во всем Вес
9 

сексе ни один шир, ни алдерман не умеют писать. Вишь ты какие 
каракульки. Тут где-нибудь должно быть А В С… Я уж знаю, меня было начинал учить один церковник. 
 
Туркил (Вульфингу ): Я думаю, нет мудренее науки, как 
письмо. 
 
Вульфинг: Попы всё-таки прочтут. 
 
Брифрик (обращаясь к Кисее ): Высокородный тан, прочти-ка. Ты, верно, знаешь? 
 
Кисса: Поди прочь! Я тебе не поп. 
 
Гунтинг: Давай, я прочту. 
 
Туркил: Кто он? 
 
Вульфинг: Не знаю. 
 
Голос: Это, видишь, тот, что был школь<ным> учителем. Да 
теперь датчане разорили школу. 
 
Гунтинг (читает ): «Да будет ведомо: в Schirgemot Агельмостане, в графстве Герефорт, во время царствования Этельреда, 
где…» 
 
– А, при покойном короле! Храбрый был король, всю жизнь 
бился с этими мерзкими<?> датчанами. 
 
Гунтинг (продолжает ): «…где заседали: Дунстан епископ, 
Кеолрик алдерман, Варвик – его сын, и Эсквин – сын Пентвина и 
Туркил косоглазый, как комиссары короля заседали…» 
 
Вульфинг: Слышишь, Туркил? Это ты? 
 
Туркил: Разве я косоглазый? 
 
Гунтинг (продолжает ): «…в присутствии Брининга шерифа, 
Ательварда де Фрома, Леофина де Фрома черного, Годрига де 

10