Когнитивный синтаксис русского языка

Б.Ю. Норман

КОГНИТИВНЫЙ СИНТАКСИС
РУССКОГО ЯЗЫКА

Учебное пособие

Москва
Издательство «ФЛИНТА»
2013

УДК 811.161.1’367(075.8)
ББК 81.2Рус-923
 
Н83

Норман Б.Ю.
Н83 
Когнитивный синтаксис русского языка [Электронный 
ресурс]: учеб. пособие / Б.Ю. Норман. — М. : ФЛИНТА, 2013.
— 254 с.
ISBN 978-5-9765-1586-4 

Когнитивное направление — одно из самых популярных в 
современной лингвистике. Оно изучает язык как средство познания 
мира; его инструменты — это мыслительные категории, концепты, 
метафоры. Книга представляет собой попытку в доступной форме 
показать участие синтаксических явлений — таких как модели 
предложения, глагольное управление, сочинительные связи и др. — 
в формировании языковой картины мира. В качестве источника материала используются тексты русской художественной литературы 
и разговорная речь. Для сопоставления привлекаются факты других 
славян ских языков (белорусского, польского, болгарского и др.).
Для студентов-филологов и психологов, учителей-словесников и 
любителей русского языка.
УДК 811.161.1’367(075.8)
ББК 81.2Рус-923

ISBN 978-5-9765-1586-4  
© Норман Б.Ю., 2013
© Издательство «ФЛИНТА», 2013

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие  ...................................................................................................................4

 
Глава 1. Что такое когнитивная лингвистика  .............................................6

 
Глава 2. Синтаксические модели как инструмент познания  ...............34

 
Глава 3. Лексическая реализация синтаксической модели  .................58

Глава 4. Фразеологизация синтаксических моделей 
(конструкции «малого синтаксиса»)  ....................................................79

 
Глава 5. Предикат и его синтаксическое окружение .............................102 

 
Глава 6. Актанты и их реализация  ..............................................................125

 
Глава 7. Синтаксические преобразования  ...............................................148

 
Глава 8. Сочинительная связь и ее роль в познании  ............................172

 
Глава 9. Когнитивная роль синтаксических маргиналов  ...................195

 
Глава 10. Псевдовысказывания под углом зрения когниции  ............218

Заключение  .................................................................................................................242
Литература  ..................................................................................................................244

ПРеДИСЛОВИе

Когнитивная лингвистика сегодня — одно из самых популярных и перспективных ответвлений языкознания. Во многих 
вузах читаются специальные курсы по этой дисциплине. В рамках данной проблематики издаются монографии и сборники, 
пишутся диссертации, проводятся научные конференции. Хотя, 
по сути, когнитивная лингвистика продолжает собой направление языкознания, восходящее еще к классику мировой науки 
Вильгельму фон Гумбольдту: это изучение языка в его связи с 
мыслительной деятельностью.
Предлагаемое учебное пособие выросло из спецкурса, читавшегося автором в университетах разных стран, и его цикла 
статей по проблемам синтаксиса. Статьи эти были специально 
переработаны для данного издания.
Непосредственным толчком к написанию книги послужил 
международный проект языковедов, осуществлявшийся в рамках сотрудничества двух высших учебных заведений: Белорусского государственного университета в Минске и Рурского 
университета в Бохуме (Германия). В 2010 г. коллективная монография под названием «Die slavischen Sprachen im Licht der 
kognitiven Linguistik / Славянские языки в когнитивном аспекте» под редактурой Т. Анштатт и Б. Нормана вышла в престижном немецком издательстве «Harrasowitz Verlag».
Основным материалом для пособия послужили тексты русской художественной литературы. Но при этом факты русского языка время от времени фрагментарно сравниваются с данными других славянских языков: белорусского, украинского, 
польского, чешского, болгарского. Это делается, во-первых, для 
того, чтобы читатель получил хоть приблизительное представление об особенностях языкового выражения мысли у других 
славянских народов. Расширение лингвистического кругозора 

крайне необходимо нашим студентам. А во-вторых, сопоставление с фактами близкородственных языков позволяет филологурусисту глубже познать свой родной язык.
Пособие состоит из 10 глав и рассчитано главным образом на 
студентов старших курсов и аспирантов. Исходя из дидактических целей, автор стремился сделать текст максимально доступным и не перегружать его ни терминологией, ни ссылками на 
научную литературу. Точные бибилографические ссылки приводятся лишь в самых необходимых случаях, в остальных ситуациях автор ограничивается упоминанием фамилий.
Надо сделать и еще одну оговорку. В книге речь идет главным 
образом о том, как процессы познания связаны с формированием 
структуры простого предложения. Строение же сложного предложения, а тем более целого текста, представляет собой особый 
объект с позиций когнитивной лингвистики; этой проблематики 
автор здесь не касается.

Глава 1

ЧТО ТАКОЕ КОГНИТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА

Каждое научное наблюдение, гипотеза или открытие происходит в рамках и на фоне определенной системы знаний. В 70-е 
годы прошлого века английский философ Томас Кун ввел в обиход понятие научной парадигмы, и с тех пор это словосочетание 
стало уже привычным. Парадигма научного знания — это система взглядов, которая определяет и постановку проблем, и методы их решения. Для языкознания конца ХХ века определяющим 
фактором стало вхождение в антропологическую (иначе антропоцентрическую) парадигму, В фокусе лингвистических исследований оказался человек, его внутренний мир и его поведение.
Когнитивная лингвистика — как раз «дитя» антропологической парадигмы. В центре этого нового направления в языкознании — та роль, которую играет язык в процессе познания 
действительности. Возникнув по аналогии с когнитивной психологией (лат. cōgnitio означает ‘знание, познание, осознание’), 
когнитивная лингвистика ставит своей целью изучить и познающего субъекта (человека), и тот мир, который человек осваивает, 
и те механизмы, с помощью которых он это делает. Человек — 
мерило всех вещей.
Разве в такой точке зрения есть что-то удивительное? Почему 
же когнитивная лингвистика сформировалась как направление 
именно в конце прошлого столетия? Время от времени любая 
наука, в том числе гуманитарная, испытывает необходимость в 
переоценке ценностей и пересмотре достигнутых результатов. 
И возникновение когнитивной лингвистики было в какой-то 
мере реакцией на образовавшийся к тому времени перекос в 
сторону «структурализации» языка и формализации методов 
его изучения.
В 60-е годы ХХ в. американский лингвист Ноам Хомский 
предложил свою теоретическую модель, которую он назвал 
генеративной (или порождающей) грамматикой. По замыслу 

автора, это должно было быть максимально строгое и обобщенное описание устройства языка, содержащегося в сознании 
человека («языковой способности»), и правил его употребления 
(«речевой компетенции»). В качестве наиболее общих правил 
порождающей грамматики выступают подстановка, или развертывание (каждая единица последовательно расщепляется на 
две непосредственно составляющих), и трансформация (каждая 
единица может быть преобразована по определенным правилам в другую единицу). При том, что Н. Хомский неоднократно 
сам модифицировал свою теорию, основными ее компонентами 
оставались синтаксический, семантический и фонологический 
(Хомский 1972, 131). Теория порождающей грамматики приобрела широкую популярность, особенно в США и Западной 
европе, она оказалась удобной для символической (логикоматематической) записи и, что еще важнее, пригодной для создания информационных языков, обеспечивающих диалог человека с компьютером.
Сближение с логикой и математикой не прошло для лингвистики бесследно. Однако оказалось, что при таком — обобщающем и формализованном — подходе некоторые стороны 
человеческого «духа» или, как сейчас говорят, ментальности, 
ускользают от внимания науки: семантика занимает в теории 
порождающей грамматики ограниченное и подчиненное положение, а тем более нет в ней места социальным аспектам функционирования языка...
Один из «отцов» когнитивной лингвистики, американский 
языковед Рональд Лангаккер таким образом систематизировал 
достоинства порождающей грамматики: а) экономность: теория 
должна объяснять максимальное количество фактов с помощью 
минимального количества правил; б) генеративность: теория алгоритмически прослеживает путь от исходного образца до множества высказываний и в) редукционизм: теория исключает, 
редуцирует отдельные выражения, выводимые с помощью более общих правил (Лангаккер 1997, 161). Но действительно ли, 
говорит ученый, языковая компетенция носителя языка столь 
логична и минимизирована? Можно ли все случаи речевого поведения подвести под немногочисленные универсальные пра

вила? И разве человек всегда идет от общего к частному и не 
использует в своей речевой деятельности конкретные словосочетания и предложения, заученные им из предыдущего опыта 
общения? Отрицательный ответ на все эти вопросы заставляет 
Р. Лангаккера (и не его одного) весьма критически отнестись к 
учению Хомского. Схоластичность последнего, игнорирование 
«психологической реальности» в какой-то мере и объясняет появление нового направления в науке о языке — когнитивной 
лингвистики.
Когнитивисты продолжают традицию изучения человека 
как системы переработки информации, но считают, что поведение индивида следует описывать в терминах его внутренних состояний (таких как «ощущать», «думать», «знать», «помнить», 
«предполагать», «верить» и т.п.). Центральным понятием становится категоризация человеческого опыта, находящая свое 
выражение в языковых формах. Собственно явления действительности и становятся достойными внимания «культурными 
объектами» только тогда, когда представления о них структурируются языковым мышлением.
Предпосылки когнитивной лингвистики сформировались 
в сотрудничестве языковедов с психологами. В частности, известный американский психолог Джером Брунер (на русский 
переведена его книга «Психология познания», 1977) и психолингвист Джордж Миллер (см. его статьи в сб. «Психолингвистика за рубежом», 1972, и др.) организуют в Гарвардском 
университете в 1960 г. первый центр когнитивных исследований. Но, формально говоря, когнитивная лингвистика ведет 
свое начало с 1989 г., когда в немецком городе Дуйсбурге со-
стоялся симпозиум под именно таким названием. Там же было 
принято решение об издании специального журнала «Cognitive Linguistics» (выходит с 1990 г.) и научной серии «Cognitive Linguistics Research» (в ней вышла и «Библия» лингвокогнитологии: R.W. Langacker. Foundations of Cognitive Grammar). 
Крупнейшими зарубежными учеными, работающими в данной 
области, являются, кроме Р. Лангаккера, Рене Дирвен, Чарльз 
Филлмор, Рэй Джекендофф, Джордж Лакофф, Леонард Талми, 
Реймонд Гиббс, Теун ван Дейк, Анна Вежбицкая. Работы мно

гих из них переведены на русский язык (в том числе некоторые 
публиковались в «Вестнике Московского университета. Серия 
9. Филология»). Вопросам когнитивной лингвистики был посвящен и один из выпусков (XXIII) серии «Новое в зарубежной лингвистике» (М., 1988).
Оказались близки к когнитивистике по своим исходным позициям и устремлениям также ученые, работающие в русле этнолингвистики и лингвокультурологии (в частности, в Польше 
это ежи Бартминьский и ныне уже покойный Януш Анусевич).
В России известны работы в данной области Ю.С. Степанова, 
е.С. Кубряковой, В.З. Демьянкова, Н.Д. Арутюновой, В.И. Карасика, Н.Ф. Алефиренко, З.Д. Поповой, М.В. Пименовой и других ученых; Беларусь представлена публикациями В.В. Макарова, В.А. Масловой, Н.Б. Мечковской и др. С 2003 г. существует 
Российская ассоциация лингвистов-когнитологов, издающая 
журнал «Вопросы когнитивной лингвистики».
Вообще в Советском Союзе, а затем и на постсоветском 
пространстве идеи когнитивистики упали на благодатную почву. Это было направление лингвострановедения, в основном 
сформировавшееся в рамках преподавания русского языка как 
иностранного. К концу ХХ в. лингвострановедение уже имело 
определенную теоретическую базу и практические достижения 
(работы е.М. Верещагина, В.Г. Костомарова, Ю.е. Прохорова и 
др.). Можно сказать, что сегодня среди языковедов существует 
«мода» на когнитивный подход, подобно тому как несколько 
десятилетий назад был популярен подход структуралистский. 
Впрочем, один современный исследователь (В.Б. Касевич) заметил, что когнитивной лингвистики вообще не существует, 
потому что лингвистика (настоящая лингвистика) не может 
быть некогнитивной. За этой риторической фигурой скрывается все то же признание гуманистической сущности языкознания: в конце концов, это наука о человеке. Недаром И.А. Бодуэн де Куртенэ еще сто лет назад называл языкознание наукой 
«психическо-социальной». Поэтому можно сказать, что когнитивная лингвистика — не столько новое направление в науке, 
сколько осознание того, чем, собственно, и должен заниматься 
языковед.

В то же время нельзя отрицать, что когнитивная лингвистика обогатила инструментарий языковеда некоторыми новыми 
понятиями.
Прежде всего это заимствованное из философии понятие 
«концепт». В литературе получают широкое распространение 
и производные от него «концептосфера», «концептуализация», 
«концептология» и др. Можно только с сожалением констатировать, что в трактовке этих терминов имеет место разнобой. 
Скажем, Ю.С. Степанов в своем капитальном труде «Константы» пишет: «Концепт — явление того же порядка, что и понятие. 
<...> В научном языке эти два слова также иногда выступают как 
синонимы, одно вместо другого» (Степанов 2004, 42). Тому же 
автору принадлежит статья «Понятие» в авторитетном «Лингвистическом энциклопедическом словаре». Читаем там: «Понятие (концепт) — явление того же порядка, что и значение слова...» (ЛЭС 1990, 384). И данная позиция находит многократное 
подтверждение на практике. Так, в русском издании знаменитой 
книги Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы 
живем» (1980, рус. пер. 2004) английское concept передается то 
как концепт, то как понятие...
Разведение концепта, понятия, смысла, символа, архетипа, 
идеи, значения составляет сегодня одну из болевых точек семасиологии и философии языка. В.И. Карасик, систематизируя различные трактовки концепта в современной литературе, 
очерчивает диапазон от предельно широкого его понимания 
(это «замещение в индивидуальном сознании любого значения») до предельно узкого («важнейшие культурно-значимые 
категории внутреннего мира человека») (Карасик 2006, 57—
60). Но, кажется, указанное «широкое» толкование просто 
непродуктивно, а «узкому» не хватает лингвистической составляющей. Поэтому большинство российских лингвистов 
(А.А. Залевская, Н.Ф. Алефиренко, З.Д. Попова, И.А. Стернин 
и др.) все же трактуют сегодня концепт как сложный комплекс, 
в который понятие входит наряду с другими составляющими: 
сенсорно-образной, ассоциативно-оценочной, фольклорнолитературной, национально-культурной, наконец, непосредственно языковой.

Собственно научная ценность понятия «концепт» состоит 
именно в том, что оно объединяет, синтезирует в себе различные 
виды познавательного опыта человека. Сюда входит и интеллектуальная (понятийная) база, сформировавшаяся в результате рационального обобщения явлений окружающего мира, 
и эмпирическая информация, полученная от органов чувств, и 
эмоционально-оценочный опыт, и, наконец, культурные традиции, свойственные данному этносу. Причем повторим еще раз: 
с нашей точки зрения, концепт как культурно-значимый фрагмент сознания так или иначе должен быть «оязыковлен». И чем 
значимее данный узел в сети ментальных отношений и поведенческих тактик социума, тем более необходимо для него стандартизованное обозначение: однословная номинация. В таком случае имеет смысл приписать концепту примерно такое рабочее 
определение: вербализованный в сознании сгусток культуры 
(есть и такое распространенное определение: «понятие, погруженное в культуру»). Это естественная и комплексная форма 
категоризации опыта. И, конечно, концепт как термин выгодно 
отличается от других сходных по содержанию названий, вроде 
лингвокультурема, сапиентема, логоэпистема и т.п.
Концепт предполагает определенный порог культурной значимости понятия («кванта знания»): иными словами, понятие 
должно быть достойно того, чтобы стать концептом. Не случайно представители разных языковых культур обращаются в своих 
исследованиях к одним и тем же «ключевым идеям», таким как 
«воля и свобода», «грусть и печаль», «правда и истина», «душа», 
«совесть», «страх», «пространство», «дружба» и т.п., — они приобретают роль символов. Но вот в упомянутом Словаре «Константы» Ю.С. Степанова наряду с такими — общечеловеческими 
и высокими — идеями представлены также «водка и пьянство», 
«черная сотня» и даже «Буратино»! Ничего не поделаешь: состав концептов национально обусловлен.
Специфика русскоязычной картины мира изучается, в частности, в работах А. Вежбицкой, А.Д. Шмелева, А.А. Зализняк, 
И.Б. Левонтиной и др. Как уже отмечалось, данная проблематика 
знакома тем, кто занимался преподаванием родного языка иностранцам. В частности, из пособия е.М. Верещагина и В.Г. Ко