Чего не знает современная наука

Библиотека
«Нового Акрополя»
Интересно
о важном

Интересно о важном
Чего не знает 
современная наука
Сборник статей
Москва
Издательство
«Новый Акрополь»
2015

УДК 50
ББК 20
Ч34
Серия «Интересно о важном»
Ч34
Чего не знает современная наука. — М.: 
Издательство «Новый Акрополь», 2015. — 666 с. — 
(Интересно о важном). 
ISBN 978-5-91896-102-5
Жизнь без тайны — пресна и скучна. Присутствие тайны — 
вызов для нас, а стремление проникнуть в нее — сильнейший 
стимул наших действий. Представьте себе, что мы знаем ВСЁ, — 
как же это неинтересно! Знание наперед всего, что должно произойти, напоминает чтение интересной книги с конца; тайна тем 
и интересна, что ее можно раскрывать. Нам повезло: мы живем 
в огромном мире, который до конца никогда не поймем… Авторы 
статей, собранных в этой книге, познакомят вас с теми тайнами, 
что с нетерпением сегодня ждут своих открывателей; а также из 
этих статей вы узнаете о древних, но, быть может весьма полезных методах познания мира, в котором мы живем.
Статьи эти на протяжении более чем 10 лет публиковались 
в журналах «Новый Акрополь» и «Человек без границ» и неизменно вызывали огромный читательский интерес. Авторы статей — ученые, преподаватели естественных наук и философы, 
имеющие большой практический опыт.
УДК 50
ББК 20
©
ISBN 978-5-91896-102-5
Издательство «Новый 
Акрополь», 2015

Как устроен мир 

Чего не знает современная наука
Алексей Чуличков,
д-р физ.-мат. наук, МГУ
Жизнь без тайны — пресна и скучна. Присутствие 
тайны — вызов для нас, а стремление проникнуть в нее — 
сильнейший стимул наших действий. Представьте себе, 
что мы знаем ВСЁ, — как же это неинтересно! Чувство 
разочарования от обреченности на неотвратимое будущее, хотя бы и очень желанное, прекрасно описали А. 
и Б. Стругацкие в повести-сказке для научных работников «Понедельник начинается в субботу». Знание наперед всего, что должно произойти, напоминает чтение интересной книги с конца, объясняет главному герою директор НИИ чародейства и волшебства (сам живущий «из будущего в прошлое»), желая уберечь коллегу от тяжкого 
груза неизбежности. Тайна тем и интересна, что ее можно 
раскрывать. Нам повезло: мы живем в огромном мире, который до конца никогда не поймем…
Мир непрост, совсем непрост
Школьные годы. Первые уроки физики, химии, биологии... Если повезло с учителями, то в это время мы чувствуем себя настоящими магами, ведь в хаосе разнообразных явлений вдруг начинаем видеть порядок, заданный 
законами природы. И вот уже со свойственным этому воз6

расту максимализмом мы считаем, что все тайны в мире 
можно раскрыть с помощью науки…
Проходит время. Позади школа, институт. Нераскрытые нами тайны теперь имеют иной масштаб: нам уже не 
так интересны внутреннее строение майского жука или 
законы движения бруска по наклонной плоскости. Мы 
слышим об открытиях науки в области микро- и макромира, о новых концепциях пространства и времени, о научных спорах по поводу возникновения жизни и законах 
эволюции. Попытки разобраться в тонкостях научного 
взгляда на эти проблемы не всегда приводят к успеху: в 
каждой области науки разработан свой язык, не уступающий языку алхимических трактатов, понять который непосвященный не может.
А тайна зовет, и так хочется «перепрыгнуть» из незнания в «знание», понять, объяснить, разложить все по полочкам — как на первых уроках природоведения в школе. 
Вот было бы замечательно сформулировать основные непреложные истины, очевидные для всех, и уже из них путем логических рассуждений определить, какие утверждения правильны, а какие нет! Так была построена геометрия Евклида, и вплоть до недавнего времени именно 
в ней виделся идеал научного знания.
К сожалению, а может быть, и к счастью, развитие науки сегодня приводит нас к выводу, что так построить знание о мире невозможно. Пожалуй, это одно из главных 
достижений современности — осознание того, что мир 
устроен совсем непросто.
Что такое простота? В обыденной жизни она зачастую 
понимается как очевидность, основанная на нашем жизненном опыте, в привычных для нас пространственных и 
временных масштабах (мезомасштабах). Однако эта очевидность вступает в противоречие с наблюдаемыми явлениями при попытке объяснить процессы, идущие в масштабах космоса или микромира. В самом деле, можно ли 
7

считать само собой разумеющимся, что скорость света 
всегда постоянна и не зависит от того, приближаюсь я к 
источнику или удаляюсь от него? Наш «обыденный» опыт, 
почерпнутый, например, из путешествий по реке, говорит, что вода набегает на нас с большей скоростью, когда 
мы идем навстречу потоку, и с меньшей — если по течению. Скорость же светового потока всегда одинакова, 
идем ли мы навстречу ему или удаляемся от его источника. Вот другой пример: из опытов с переменным током 
известно, что циклическое движение зарядов порождает 
электромагнитное излучение. Но тогда и в микромире 
(исходя из известной модели атома) электрон, вращающийся вокруг ядра, тоже должен непрерывно излучать, 
а значит, теряя энергию, в конце концов, упасть на ядро. 
Однако этого не происходит.
Многие фундаментальные положения современной научной картины мира уже не столь очевидны, и некоторые 
люди до сих пор отказываются верить в теорию относительности или в квантовую механику и ищут иные объяснения.
Но не менее драматична ситуация и с логическим рассуждением. В середине ХХ века австрийский математик К. Гёдель доказал знаменитую теорему о неполноте. 
Смысл ее в следующем. Если мы сформулируем не подлежащие сомнению очевидные истины и, рассуждая по законам логики, постараемся построить из них всю систему 
знания (так, как это сделано, например, в геометрии Евклида), то обязательно найдется утверждение, которое 
нельзя будет ни опровергнуть (найдя противоречие), ни 
подтвердить (то есть вывести из известных истин путем 
формальных логических рассуждений). Поэтому все знание о мире нельзя построить подобно геометрии, устанавливая истинность тех или иных фактов либо из опыта, 
либо формально-логическими рассуждениями.
Еще один идеал классической физики, потерпевший 
крах, — представление о непреложности законов при8

роды. Опять-таки стереотипно это понимается как необходимость повторения одного и того же исхода эксперимента в неизменных условиях: брошенный вверх камень 
всегда падает на землю, магнит всегда притягивает железные опилки и т. д. Но в микромире повторные наблюдения над системой, находящейся в идентичных условиях, 
приводят к разным результатам! Например, «выстрелив» электроном в экран с двумя симметричными отверстиями, можно с равной вероятностью обнаружить его 
след как за первым, так и за вторым отверстием. Указать 
точно, где он окажется в результате эксперимента, невозможно принципиально: закон природы определит только 
вероятность того или иного исхода.
Ко всему этому стоит добавить, что к началу ХХ века 
практически завершился этап развития науки, когда изучались «идеальные модели в идеальных условиях». Действительно, механика Ньютона описывает движение материальных точек в инерциальных системах отсчета — но 
ни материальные точки, ни инерциальные системы в чистом виде в природе не встречаются. Классическая термодинамика, оперируя понятием замкнутых систем, 
тоже идеализирует и упрощает действительность. Пришла пора изучать мир во всем богатстве его взаимосвязей. Если описание мира методами классической науки 
напоминало план местности, то теперь стремятся сделать 
описание похожим на фотографию. Чем больше особенностей и связей мы хотим учесть, тем сложнее оказывается 
модель исследуемой системы. Способы описания сложных систем сейчас еще только рождаются, но без них 
дальнейшее развитие науки трудно представить.
Неужели наука так запутала саму себя, что в ней теперь нет места простому, очевидному, логичному, предсказуемому?! Конечно, это не так! Все дело в том, что сегодняшние представления о простом, логичном предсказуемом сильно изменились по сравнению с веком XIX. 
9

Вместо ушедшего в прошлое классического идеала научного знания формируется новый, и в этом процессе есть и 
свои консерваторы, и свои радикалы. К последним можно 
отнести двух нейробиологов из Чили, авторов теории автопоэза («самостроительства») У. Матурану и Ф. Варелу. 
В своей книге «Древо познания» они формулируют новые 
критерии научного объяснения явлений. При этом бесспорные постулаты авторы предлагают заменить приемлемыми гипотезами, логический вывод — способом рассуждения, приемлемым для большинства, а вместо полной предсказуемости предлагают говорить лишь о наблюдении феноменов, согласующихся с гипотезой. Можно, 
конечно, критиковать такой подход, поскольку в нем нет 
даже намека на то, какое отношение подобное «научное 
объяснение» имеет к истине. Но вопрос истинности нашего знания — вопрос, скорее, не науки, а мировоззрения. Но об этом — наш следующий раздел.
Две реальности и картина мира
Характерный штрих науки ХХ века — появление, наряду с представлением о реальности как о действительно 
существующей природе, понятия «физическая реальность». Если натурфилософы эпохи Просвещения считали, 
что открытые ими законы напрямую описывают мир, то с 
развитием научного знания появляются такие понятия, как 
заряд, электрический ток, электромагнитная волна, электрон и т. п., которые являются обозначением свойств мира, 
возникающих лишь в физической теории. Напрашивается 
естественный вопрос: а что такое заряд, или масса, или напряженность поля? Что описывают эти теории — действительный мир или только наше представление о нем, искаженное чувственным восприятием? Чтобы снять остроту 
этого вопроса, была предложена концепция физической 
реальности, которую и изучает физика. Она понимается 
как совокупность всех теорий, взглядов, положений, по

строенных на основе наблюдений, и включает в себя всю 
иерархию — от самых общих представлений о пространстве, времени и материи до частных законов различных областей физики и прикладных вопросов, связанных с их применением при создании бытовой техники, электроники, машин и механизмов. Знание о физической реальности позволяет предсказывать результаты наблюдений в заданных условиях. И в том, как эти предсказания согласуются 
с осуществленными наблюдениями, — главная ценность 
научного знания.
Однако вопрос о связи «реальности вообще» с физической реальностью решается не физикой, он относится к 
философии. И на него вряд ли можно дать однозначный 
ответ. С одной стороны, кажется совершенно верным, 
что реальность не зависит ни от какой теории, которая 
ее описывает, с другой — человек, воспринимающий реальность, так или иначе взаимодействует с ней, а всякое 
воздействие приводит к изменению: природа формирует 
сознание человека, а его сознание преобразует мир. Поэтому нельзя считать бессмысленным утверждение, что 
процесс познания изменяет мир и природу.
Что же получается: даже если мы в совершенстве изучим все положения науки, останется вопрос о том, какое они имеют отношение к действительности? Ведь физика дает знание только о физической реальности, биология — о биологической и т. п. Каждая из областей науки дает только частное знание о той грани мира, которой 
она занимается. Но помимо физических явлений в мире, 
где мы живем, существуют эмоции, чувства, мысли, есть 
еще и составляющая, связанная с глубоким внутренним 
индивидуальным опытом. В философии эти виды реальности называются миром чувственным, сверхчувственным 
(метафизическим, не воспринимаемым органами чувств) 
и трансцендентным (недоступным теоретическому познанию). Картина мира возникает не только из научных зна11