Княгиня Елена Глинская

„^j ;p,iffi
# 

1 
О *Г ft 

С ' J s» княгиня 

ЕЛЕНА ПИНСКАЯ. 

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОВЪСТЬ. 

Д. Дмитріева. 

Въ пользу Комитета, роесійскаго общества Краенаго Крв&та-,-«Дристіанская Помощь», состоящаго подъ Август йшимъ покрови^ 

тельствомъ Государыни Императрицы Маріи 
еодоровны. 

Р •'%.-" $1 

Типографія ТовариЩвстватежИ.Д.Сытина,Валоваяуд.,св.д
МОСКВА*—1899* 

Княгиня Елена Глинская. 

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОВ СТЬ. 

«Можегь-быть, Елена, воспитанная въ 
знатномъ, влад тельномъ дом 
и вть 
обычаяхъ н мецкихъ, коими славился ея 
дядя, Михаилъ, им ла бол е пріятности въ ум , нежели тогдашнія юньгя 
роесіянки, наученныя единственно ц ломудрію и кроткимъ, емиреннымъ доброд телямъ ихъ пола». 

Н, Карамзинъ. 

I. 

Шелъ 1534 годъ. Поздній вечеръ, ненастный, сентябрьски; "мелкій дождикъ сыпалъ, какъ изъ р шета; 
порывистый в теръ бушевалъ на простор 
и сбивалъ 
съ деревьевъ посл дніе пожелт вшіе листья. На грязныхъ московскихъ улицахъ тишина, — нп п шаго ни 
коннаго не видно; не видно нигд 
даже огонька. Въ 
осеннюю пору вс 
ложатся пораньше. По направленію 

къ 
Кремлю, по Воздвиженк , тихо 
халъ верхомъ Борись Дятловъ, сынъ Василія Дятлова, служившій старшимъ ловчимъ при великомъ княз Василіи Иванович . 
Великій князь любилъ и жаловалъ своего ловчаго, приблизилъ его къ своему трону, на зависть его товарищамъ. 

Дятловъ остановился около невысокаго забора; это 
былъ очень длинный заборъ, огораживавши большой 
садъ, который примыкалъ къ огромнымъ хоромамъ великокняжескаго дворецкаго боярина Ивана ЮрьевичаШигоны. Дятловъ посмотр лъ по сторонамъ и, не увидя 

— 4 — 

никого, сл зъ съ лошади, привязаль ее къ колу, воткнутому въ землю, а самъ сталъ тихо перел зать черезъ 
заборъ; вотъ онъ и въ саду; крадучись пошелъ онъ по 
протоптанной дорожк 
къ бес дк , которая стояла посреди огромнаго боярскаго сада. Бес дка была просторна и украшена причудливой р зьбой; въ единственное полукруглое окно вставлены были стекла, что въ 
ту пору почиталось за большую р дкость. Дверь была 
не заперта. Борисъ отворилъ ее и очутился въ бес дк . 
Посреди бес дки стоялъ р зной дубовый столъ, а по 
ст намъ—широкія скамьи; л томъ въ посл об денную 
пору Иванъ Юрьевичъ Шигона любилъ отдыхать въ 
этой бес дк . 

Дятловъ сиялъ съ себя промокшій охабень и остался 
въ одномъ полукафтань 
голубого сукна, шитомъ серебромъ. Это былъ красивый, статный молодой челов къ, съ едва пробивавшимися бородой и усами; его 
черные глаза сверкали мужествомъ и отвагою. Всегда 
веселый, на этотъ разъ Борисъ былъ мраченъ и задумчивъ: тяжелая, нерадостная дума камнемъ лежала у 
него на сердц . Да и было ему съ чего припечалиться: полюбилъ онъ красавицу Надежду Ивановну, 
дочку именитаго боярина ІПигоны, — полюбилъ пуще 
рода, пуще племени. И его любила боярышня, любила 
своею чистою, первою д вичьей любовью. Но ихъ 
счастью грозила большая пом ха. Бояринъ Шигона не 
любилъ Дятлова за его незнатный родъ и за б дность. 
Отецъ Дятлова былъ не стараго 
боярскаго рода и 
боярство получилъ при великомъ княз 
Иван 
Васильевич III за особую услугу; пожалованный въ бояре, 
онъ обобденъ былъ, однако, денежной наградой и, по 
своей доброт 
и честной безкорыстной служб , во всю 
свою жизнь не нажилъ денегъ; умеръ онъ въ б дности, оставивъ своему единственному сыну, Борису, 
небольшую 
подмосковную деревушку 
съ плохонькой 
усадьбой. 

— 5 — 

О свадьб 
съ любимой д вушкой Дятлову и думать 
было нечего. Спесивый, богатый бояринъ не выдастъ 
за него, б дняка, свою дочь, раскрасавицу писанную. 

„Чай, не о такомъ зят 
старый думаете: за боярнаи 
имеиитаго или за князя какого онъ выдаете свою дочь, 
Надю,—разеуждалъ молодой ловчій, похаживая по бес дк .—Придетъ ли моя голубка на свиданье? Прійти 
сулила. Пробуду зд сь до утра, ждать буду— можете, 
и придетъ
и. 

Вотъ какъ слюбились Борисъ Дятловъ съ Надей. 
Еакъ-то разъ Шигона задалъ на всю Москву пиръ. 
На этомъ пиру присутствовалъ великій князь съ своей 
семьей и вс ми придворными чинами; въ томъ числ 
былъ и молодой великокняжескій ловчій Дятловъ. 

Иванъ Юрьевичъ не держалъ свою семью взаперти 
въ терем 
и не пряталъ отъ гостей свою дочь, красавицу Надежду. Шигона нарушалъ обычай того времени 
„беречь дочь отъ мужского глаза*, и на пиру Надя, 
вм ст 
съ своей теткой, боярыней Анной Юрьевной, 
угощала дорогихъ званныхъ гостей. На этомъ пиру въ 
первый разъ увидались Дятловъ съ Надей; тогда же 
они полюбили другъ друга и стали тайкомъ вид ться. 
Прежде видались они въ церкви, а тамъ удалой ловчій нашелъ случай ходить на свиданье съ любимой 
д вушкой въ густой, большой садъ ея отца, боярина 
Шигоны. Тамъ вид лись они л тнею порою чуть не 
каждую нед лю. Выходила Надя на свидаиіе въ садъ 
не одна, а со своею старухой-нянькой, Марковной. 
Дятловъ сум лъ подд латься къ старух -няньк 
и посредствомъ денегъ, которыя и въ ту отдаленную пору 
играли у насъ на Руси видную роль, добился, что 
Марковна, хоть и съ ворчаньемъ, а все-таки соглашалась на свиданія своей боярышни съмолодымъ бояричемъ. 

и. 

— Ну, кто въ такую пору ненастную ходитъ на 
свиданіе?! Если бы л то было красное, а то осень 
ненастная. В дь зги Божьей не видно! Теперь хоть 
глазъ выколи!—послышалось Дятлову ворчанье старухи 
Марковны. 

— Не ворчи, Марковна, не надолго в дь, вышли 
на одну минутку,—отв тилъ на ея ворчанье пріятный 
д вичій голосъ. 

— Охъ, боярышня, боюсь я, кр пко боюсь, чтобы 
ми , старой, б ды не нажить... Пров даетъ 
государь 
твой батюшка, — ну, и лихая б да, онъ на св т 
не 
дастъ мн 
жить, старух , лютой мукой замучаетъ меня. 

— Полно, Марковна! Спитъ батюшка... 
— А проснется да хватится! Б да! Бояричъ, а бояричъ! Зд сь ли?—тихо позвала Марковна Дятлова. 

— Зд сь, Марковна, я зд сь давно васъ жду,— 
радостно отв тилъ Дятловъ. 

— Да гд 
ты, государь? В дь зги не видно. 

— А въ бес дк 
я... Ну, здравствуй, боярышня, 
Надежда Ивановна. 

— Здравствуй, Борисъ Васильевичъ! Мы не надолго 
пришли,—ты насъ не держи. 

— Да, да, бояричъ, ты насъ долго не держи,— 
промолвила старуха, садясь на скамью. 

•— Вотъ, Марковна, получай об щанное. 
Дятловъ далъ старух 
серебряный рубль. Старуха 
задрожала 
отъ радости. Какъ темно ни было, она 
все-таки разгляд ла блест вшій рубль. 

— 
Спасибо теб , бояричъ, Борисъ Васильевичъ, до 
земли спасибо. Ну, уважилъ! Натко-ся—рублемъ пожаловалъ! Ну, что же, поворкуйте, голубки. Я тутъ въ 
сторон 
посижу и о своей прошлой жизни пораздумаю. 
Охъ, и я была молода и я любила! Бывало, тоже, 

— 7 — 

крадучись, на свиданіе ходила къ дружку... Было да 
прошло и ковыль - травою поросло... — тихо говорила 
Марковна, вертя въ рук 
серебряный рубль. 

— Проститься намъ, Борисъ, нужно. Я въ посл дній разъ къ теб 
вышла въ садъ. 

— Проститься?! Зач мъ ты, Надя, такъ сказала: 
проститься, разстаться? А легко ли намъ разстаться? 

— Что же д лать, Борисъ, хоть и не легко, а 
надо! В дь Покровъ на двор , скоро сн гъ застелетъ 
землю—и въ садъ нельзя будетъ 
ходить,—печально 
проговорила молодая д вушка, 

— Говорятъ, великій князь скоро задумалъ на охоту вы хать, и мн 
придется 
хать съ 
государемъкняземъ. 

— А надолго великій князь 
детъ? 

— Надолго, люба. Пожалуй, на ц лый м сяцъ. 
— На м сяцъ! Легко сказать! На охот ты, Борисъ 
и про меня забудешь! 

— Тебя забыть! Да что ты, Надя! Или ты не знаешь, что ты мн 
дороже самой жизни! Отнять у меня, 
тебя, значитъ отнять мою жизнь. Безъ тебя, голубка, 
мн 
н тъ жизни и н тъ радости. 

— Что же намъ д лать? 
— А вотъ что, Надя, надумалъ я: завтра побываю 
у твоего государя-батюшки, тебя сватать стану
— Охъ, Борисъ, боязно. 
— Чего, голубка, боишься? 
— Боюсь, милый... Батюшка, пожалуй, не отдастъ 
меня за тебя и станетъ гн ваться. 

— А, можетъ, и отдастъ. Ч мъ теб 
я, любушка, 
не пара? Я сынъ боярскій и любимъ великимъ княземъ. 
Небогатъ я, правда. Да зач мъ богатство намъ? Былъ 
бы промежъ насъ сов тъ да любовь. 

— Батюшка не такъ судитъ, какъ ты. Въ одн хъ 
деньгахъ онъ видитъ счастіе, и знать не хочетъ, что 
и черезъ золото ясное текутъ слезы горючія. 

— 8 — 

— Ну, что будетъ, то и будетъ^ а къ твоему батюшк 
я пойду: попытка не пытка, а спросъ не б да. 

— А если онъ откажетъ, тогда что д лать? Еакъ 
быть? 

— А вотъ какъ: тогда я посажу тебя, моя люба, 
на тройку лихихъ коней и унесу тебя за тридесять 
земель. 

— Какъ?—испугалась и удивилась молодая д вушка. 
— Да такъ: завезу тебя въ глушь куда-нибудь, 
тамъ и пов нчаемся. 

— Да что ты, Борисъ, что ты?! Опомнись, что говоришь. Разв 
безъ батюшкина благословенія я пойду 
съ тобой подъ в нецъ? 

— Пойдешь, Надя, если меня любишь. 
— Н тъ, н тъ, милый, плохо же меня ты знаешь. 
Я скор е умру съ тоски и печали, а безъ батюшкпна 
согласія подъ в нецъ не пойду, и его, родимаго, на 
старости л тъ въ страшное горе не введу. Такъ ты и 
знай. 

— А если бояринъ выдастъ тебя за немилаго стараго мужа? 

— Что под лаешь! На то будетъ его воля родитель
СКаЯ. 

— Но в дь, Надя, ты жизнь свою погубишь, живя 
со старымъ мужемъ. 

— Такова, говорю, будетъ моя горькая судьбина. 
Противъ судьбы не пойдешь. 

— Стало-быть, ты меня не любишь? 
— Полно, полно, Борисъ! Гр шно такъ говорить 
теб . Разв 
ты не видишь мою любовь?—съ укоромъ 
проговорила молодая д вушка. 

Вдругъ въ ночной тиши раздался р дкій колокольный звонъ. 

— Что это? Никакъ звонятъ... Охъ, какъ страшно 
звонятъ!—дрожа вс мъ т ломъ, проговорила Надя. 

•— Чего же ты, голубка, испугалась? 

_ 
9 — 

— Какъ чего? Разв ты не слышишь? В дь такъ звонятъ, когда покойниковъ хоронятъ. Страшно, страшно,— 
не къ добру звонъ этотъ, къ худу... 

— В дь это часы выбиваютъ, аможетъ, икъ служб 
гд -нибудь звонятъ. 

— Н тъ, н тъ, звонъ этотъ—в стникъ какой-ішбудь 
большой б ды... Марковна, а, Марковна! Скор й пойдемъ домой! Да полно спать, пойдемъ!—позвала молодая д вушка. свою старуху-няньку, 
которая подъ разговоръ влюблеяныхъ мирно спала, прислонившись спиной къ ст н . 

— Что, что случилось?.. Ахти б да! Пожаръ, горимъ! 
Старуха вскочила и со сна стала б гать и суетиться. 
— Что ты, Марковна, какой пожаръ! Пора домой, 
пойдемъ,—съ улыбкой проговорила Надя. 

— Фу, совс мъ я, старая, заспалась. Во сн -то, 
барышня, пожаръ мн 
пригрезился, большой пожаръ, 
будто горятъ хоромы наши, полымя такъ и пышетъ, 
такъ 
и пышетъ, страшно, да и только! Говорятъ, 
пожаръ къ богатству вид ть. Хорошо бы, если бы сонъ 
въ руку. 

— Пойдемъ же, Марковна, скор й! 
— Куда, 
боярышня, сп шишь? Побудь со мной, 
в дь надолго мы разстаемся,—молилъ Дятловъ. 

— Боюсь я, Борисъ, не навсегда бы. Охъ, колокольный звонъ въ ночную пору предв стникъ б ды. 
Прощай, прости, не забывай свою Надежду. 

— Прощай, голубка моя, молись, чтобы Господь 
смягчилъ сердце твоего отца. 

— Прости! 
— Ну, что вы такъ-то! Ужъ по-любовному проститесь,—улыбаясь промолвила Марковна. 

Молодой 
великокняжескій ловчій кр пко 
обнялъ 
свою возлюбленную. Надя не противилась и сама его 
обняла и подарила своимъ первымъ, чистымъ поц луемъ молодого ловчаго. 

— 10 — 

Дятловъ, какъ хмельный, вышелъ, шатаясь, изъ бес дки и пошелъ къ садовому забору; онъ перескочилъ 
черезъ него, отвязалъ нромокшую и озябшую лошадь 
и доскакалъ въ свой одинокій теремъ. 

А р дкій, заунывный звонъ все раздавался въ ночной тиши и гд -то далеко замиралъ. 

Ш. 

Широко и привольно жилось боярину Ивану Юрьевичу Шигон . Его теремъ, построенный изъ толстаго 
дубоваго л са, считался лучшимъ на Воздвиженк . 
Жилъ Шигона въ своемъ терему полной чашей—всякаго добра у него было вволю. Великій князь любилъ и жаловалъ своего дворецкаго Ивана Юрьевича, 
такъ что онъ сталъ правой рукой -своего государя. 
Крутой и настойчивый по характеру, Шигона особенно 
не терп лъ противор чій, и становившихся поперекъ 
его дороги безъ пощады сживалъ со св та. Ц лая 
сотня челядинцевъ жила въ его боярскомъ двор , и 
слово Шигоны было для нихъ закономъ; дочь свою, 
Надю, онъ любилъ и берегъ, но старался не обнаруживать своей любви и обходился съ дочерью не совс мъ ласково... 

„Лишней лаской, пожалуй, избалуешь д вку. Повадку ей давать нечего. А дай повадку, — посл 
самъ 
наплачешься: вм сто покорной дочери супротивницей 
будетъ", разсуждалъ Иванъ Юрьевичъ. 

Но, несмотря на суровое 
обращеніе отца, Надя 
горячо его любила, и „родительское* слово было для 
нея свято. Все, что скажетъ или прикажетъ отецъ, 
она исполняла безпрекословно. Росла Надя на чужихъ 
рукахъ, не видя ласки родной матери, такъ какъ, еще 
будучи младенцемъ, лишилась своей матери и осталась 
сиротою на попеченіи старухи Марковны и теткивдовы Анны Юрьевны. Впрочемъ, тетка жила отд льно 

— 11 — 

со своей семьей и только изр дка прі зжала къ своему 
брату „пров дать" сиротинку-племянницу. 

Такъ росла Надя и въ семнадцать л тъ расцв ла, 
какъ роза. 

Ловчій Дятловъ выполнилъ свое слово и на другой 
день посл 
тайнаго свиданія съ Надей прі халъ къ ея 
суровому отцу просить руки дочери. 

Вояринъ Иванъ Юрьевить въ это время собирался 
хать въ великокняжескій теремъ, когда ему сказали, 
что ловчій Дятловъ, Борисъ Васильевичъ, желаетъ его, 
„государя*, вид ть. 

— Зач мъ еще пожаловалъ?—съ 
неудовольствіемъ 
проговорилъ Шигона. 

Онъ за что-то недолюбливалъ молодого ловчаго. 
— Не знаю, государь!—съ иизкимъ поклономъ отв тилъ прпслужникъ, думал, что бояринъ его спрашиваетъ. 

— Молчи, песъ! Не тебя спрашиваю!—крикнулъ 
на него бояринъ. — Ступай, проси гостя ко мн 
въ 
опочивальню. Пошелъ! 

Прислужникъ вышелъ, и, спустя немного, вошелъ 
Дятловъ? од тый по-праздничному—въ парчевое полукафтанье, обложенное по краямъ соболемъ; кафтанъ 
этотъ подарилъ ему великін князь за усердную службу. 

— Здравствуй, государь 
Иванъ 
Юрьевичъ! Какъ 
тебя, св та, Богъ милуетъ?—низко кланяясь боярину, 
проговорилъ Дятловъ. 

— 
^равствуй, 
здравствуй, 
Борисъ 
Васильевичъ! 
Садись, гость будешь. Ч мъ потчевать прикажешь? 

— Объ угощеніи не хлопочи, государь. 
— Что за хлопоты! На то ты и гость. 
— Да не гостить пршпелъ я къ теб , государь, а 

по д лу. 
* 

— 
По д лу?! Говори, я готовъ тебя слушать. Что 

за 
д ла?