Эсхатологическая историософия и ее онто-феноменологическое измерение

Москва
ИНФРА-М
2016

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКАЯ ИСТОРИОСОФИЯ  

И ЕЕ ОНТО-ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОЕ 

ИЗМЕРЕНИЕ

А.П. ГлАзков

МОНОГРАФИЯ

Глазков А.П.
Эсхатологическая историософия и ее онто-феноменологическое 
измерение : монография. — М. : ИНФРА-М, 2016. – 216 с. — (Научная 
мысль).

ISBN 978-5-16-006545-8 (print)
ISBN 978-5-16-104608-1 (online)
В монографии через призму онто-феноменологического подхода 
М. Хайдеггера исследуются внутренние бытийные основания одного из вариантов интерпретации исторического процесса — эсхатологической историософии. В работе анализируется онтологический аспект понятия «эсхатологическая историософия», рассматриваются характерные особенности 
эсхатологического взгляда на экзистенцию человека и его историческое 
бытие. Онто-феноменологическое измерение эсхатологической историософии позволяет под определенным углом зрения открыть специфику онтологических связей между эсхатологическим основанием и его историософским выводом.
Работа предназначена философам, специалистам в области философии 
истории, эсхатологии, всем интересующимся религиозной философией.

УДК 1/14(075.4)
ББК 87

Р е ц е н з е н т ы:
В.В. Сербиненко, доктор философских наук, профессор РГГУ;
А.А. Лагунов, доктор философских наук, профессор СевКавГТУ

УДК 1/14(075.4)
ББК 87
 
Г52

© Глазков А.П., 2013
ISBN 978-5-16-006545-8 (print)
ISBN 978-5-16-104608-1 (online)

Г52

ФЗ 
№ 436-ФЗ
Издание не подлежит маркировке 
в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 1

ВВЕДЕНИЕ

§ 1. ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ.  
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ВОПРОС КНИГИ

Пожалуй, одной из самых впечатляющих примет нашего времени 
является какая-то неутолимая жажда изменения жизни к лучшему. Создаются различные проекты идеального будущего общественного 
устройства, в которых предполагается решение всех проблем и обретение счастливого благосостояния. Однако в результате перемен размываются традиционные устои и ставятся под сомнение духовные ценности, которые на протяжении многих столетий формировали понимание 
смысла жизни, придавали устойчивость сознанию человека, его индивидуальному и социальному бытию, объединяли общество. Все ускоряющаяся модернизация приобретает все более стихийный и неуправляемый характер. Общество стремительно меняется. Эти изменения опережают осознание их действительного смысла и реальных последствий. 
Вместо ожидаемого счастливого будущего, мы получаем все новые и все 
более опасные проблемы. Резкое усложнение социальной жизни, участившиеся техногенный катастрофы, которые с ростом технических 
возможностей человека приобретают все более и более глобальный характер, катастрофические провалы очередных проектов «светлого будущего», все это приводит к нарастанию в обществе настроений неуверенности и тревоги за свое дальнейшее существование. Сложившаяся 
ситуация своего рода духовного беспокойства не может не порождать 
поиск новых путей выхода из этого положения. Человек значительно 
усилился технически и получил в свое распоряжение огромные ресурсы, 
использование которых требует мудрости и высокой ответственности. 
Но готов ли человек к этой ответственности, сознает ли он всю тяжесть 
бремени модернизации, которую он на себя взвалил, отказавшись от простоты традиции? Утрачивая традиционные духовные ценности, люди 
оказываются в результате на перепутье множества дорог, и выбор правильного пути является теперь жизненно важной необходимостью. Положение очень серьезное, ведь, в конечном итоге, речь идет уже не просто о счастливом будущем, а о выживании человечества, быть ему или 
не быть. Ошибка может стоить слишком дорого. Выбор, обремененный 
технологической мощью, должен соответствовать истине жизни. Любой 
неверный шаг может обернуться катастрофической гибелью. В этих 
условиях значительных духовных и общественных трансформаций философское осмысление истории и, соответственно, поиск ее смысла 
приобретают особую актуальность.
Тема будущего тесно связана с постановкой вопроса о смысле истории. Не случайно поэтому многие выдающиеся философы обращались 

к темам философии истории. История содержит в себе ценный опыт, 
накопленный человечеством за тысячелетия борьбы за жизнь, и в котором, в какой-то степени, проявлялась очень важная и существенная 
для жизни человека реальность, знание о которой способствовало бы 
выбору правильной стратегии устремленности в будущее. Как верно 
замечает Б.Л. Губман: «История — сфера самореализации человека, 
и потому вопрос о ее смысле — один из наиболее принципиальных для 
философского миропостижения. Рассуждать о смысле истории сегодня — значит искать предназначение человека с точки зрения его вовлеченности в традицию и открывающегося горизонта будущего»1. Философский поиск смысла истории или даже концептуальное отрицание 
всякого смысла истории принадлежит особенности человеческого бытия. В силу специфики философского познания такого рода обращение 
к истории как к поиску возможностей, которые в ней скрываются, 
не могло не приобрести онтологический характер. Изучая различные 
варианты онтологических интерпретаций исторического процесса, мы 
можем найти необходимые знаки, указатели или критерии того знания, 
которое делает ясным исторический горизонт будущего. Изучение накопленного опыта философского осмысления истории может оказать 
нам помощь в поисках правильного выбора на развилках истории, 
в установлении обоснованных критериев, по которым может быть проверен наш исторический путь.
Онтология истории предполагает существование исторических законов. Стремление открыть закономерности исторического развития 
является одной из характерных черт философской мысли Модерна. 
Такое стремление характерно и для исторической науки и для философии. Знание законов истории позволяет осмотреться в настоящем, 
определиться с выбором пути, с надеждой смотреть в будущее, с уверенностью предсказывать его контуры. Однако, несмотря на все усилия 
философов, однозначной ясности исторических законов до сих пор 
не достигнуто. Да и возможно ли это на основе новоевропейского рационализма? Как пишет П.К. Гречко: «Целым истории овладеть практически невозможно. И не только потому, что история очень сложна 
и многообразна, а ее содержательное богатство представлено бесчисленным количеством форм, свойств, сторон, граней. Главное в другом — она 
непрерывно продолжается, т.е. всегда открыта будущему, разомкнута 
на его все расширяющиеся горизонты. Да и в прошлое она уходит, как 
в бесконечность»2. Мы наблюдаем опять же множество вариантов интерпретаций движения истории. Скорее всего, мы здесь больше видим 
модели исторического процесса или метапаттерны истории, которые 
представляют «не какой-то уровень, сегмент или аспект исторической 

1 
Губман Б.Л. Смысл истории. Очерки современных западных концепций. — 
М., 1991. — С. 9.
2 
Гречко П.К. Концептуальные модели истории. М., 1995. — С. 23.

реальности, а историю как целое»3. В рамках целого может быть обнаружено закономерное движение частного. Стремление выйти на понимании истории как единого целого составляет основной мотив философии истории. Это предполагаемое и различным образом понимаемое 
искомое целое соотносится с бытийным уровнем исторического процесса, который задает онтологическое измерение истории. Онтология 
истории интерпретируется различным образом. Истинность же той или 
иной интерпретации зависит от того, насколько адекватно она выражает бытийную составляющую истории. Определение этого соответствия 
между онтологическим выводом и исторической целостной реальностью 
представляет серьезную научную проблему. Чтобы исключить вероятность ошибки, требуется должный подход и соответствующий методологический инструментарий.
В монографии предпринимается попытка раскрыть внутренние бытийные основания одного из вариантов философской интерпретации 
исторического процесса — эсхатологической историософии. Эсхатологическая философии истории имеет под собой четко выраженное онтологическое основание, которое мы можем представить как определенную духовную реальность. Поэтому нас интересует не столько онтологические представления, которые составляют фундамент для 
эсхатологической историософии, как определенного типа философии 
истории, сколько бытийный исток этих представлений. В центре внимания, таким образом, оказываются бытийные основания эсхатологического взгляда на историю. Очевидно, что прежде чем разбирать различные проявления эсхатологии в философских размышлениях об истории, необходимо установить с доподлинной точностью и ясностью, 
что же из себя по своей сути, в своей онтологической идее представляет само понятие «эсхатологическая историософия», что именно этим 
понятием охватывается, изъясняется и обозначается. Для этого необходимо, насколько это вообще возможно, рассмотреть ту бытийную 
реальность, которая скрывается за этим термином, и которая как бы 
«отпечаталась» через сознание человека в конкретном и специфическом 
эсхатологическом очертании истории. Эта реальность, как мы предполагаем, может иметь свое особое онтологическое понимание и изъяснение как в рамках самой эсхатологической историософии, где она 
проявляется в различных ее моментах, так и отдельно, сама по себе. Так 
как этот вопрос является строго онтологическим, то поэтому он может 
быть исследован объективно при помощи специально выбранного методологического подхода без привязки к конкретным историософским 
текстам.
Несмотря на то, что исследование эсхатологической историософии 
неизбежно погружает нас в религиозный контекст эсхатологии, мы 
все же предполагаем изложить онтологическую основу эсхатологической 

3 
Гречко П.К. Концептуальные модели истории. М., 1995. — С. 23.

историософии исключительно философскими средствами, и по возможности избегая какого-либо теологического аспекта проблемы. Мы 
сознательно идем на то, чтобы теологическое измерение эсхатологии 
не было ведущим конструктивным моментом нашего исследования. 
Наша задача — дать онтологическое понимание данной проблематики. 
Конечно, это предполагает и тщательно продуманный выбор философского языка изложения. Философские понятия должны соответствовать 
избранному методологическому подходу и раскрывать как бы изнутри 
сам тип эсхатологического мышления, через который можно выйти 
на понимание искомых духовных реалий. Должен быть избран тот экзистенциальный, по сути, уровень их смыслов, который этому раскрытию способствовал бы в максимальной мере.
Вопрос, который является центральным для данной книги, может 
быть сформулирован следующим образом: что такое по своему существу 
эсхатологическая историософия? В самом общем виде, именем «эсхатологическая историософия» обозначается одно из направлений в философии истории. Это направление, которое выдвигает свои суждения 
об историческом процессе, естественно, содержит в себе онтологическое 
обоснование, рождающее в целом определенный мировоззренческий 
тип, который имеет свое определенное место в мировой культуре 
и в истории развития самого человечества. Это онтологическое в той 
или иной степени разработанное обоснование, которого придерживаются сторонники данного направления, как мы можем предположить, 
в свою очередь, фундировано естественным образом в бытии, и исходит 
из самого бытия как одно из возможных его представлений. Это представляемое сущностное основание, можно уподобить одной из граней 
бытия, которая открывается только при определенном угле зрения 
на бытие как таковое. Этот эсхатологический взгляд дается только через 
религиозную веру.
Очень важным моментом любого исследования является выбор правильного, то есть соответствующего поставленной проблеме метода. Так 
как в данной работе речь идет об описании бытийных оснований, то поэтому необходимо избрать такую методологию, которая ориентировалась бы на продвижение вглубь онтологической проблематики. Оптимальным методологическим подходом, позволяющим решить в какойто степени поставленные задачи, на наш взгляд, может быть 
онто-феноменологический. Название онто-феноменологический мы 
относим к тому варианту феноменологии, который характерен для философии Хайдеггера периода написания им знаменитой книги «Бытие 
и время». В самом общем виде онто-феноменологический подход — это 
феноменология, сориентированная на выявление бытийных оснований 
сознания, концентрируя внимание на пограничной полосе между бытием и уже осознанным пониманием бытия. Ее философским методологическим инструментарием мы попытаемся ответить на поставленный 

нами вопрос о сущности эсхатологической историософии4. Если говорить кратко, то ведущая методологическая установка в нашей работе 
может быть выражена призывом феноменологии Гуссерля: «К самим 
вещам». Действительно, нет смысла в вопросах, которые касаются объективного существа дела «вести исследования косвенно, опираясь на чьинибудь (часто неверные) мнения и высказывания, если можно обратиться к “самим вещам”, к сути дела?»5. В нашем случае важным становится сам дух этого выражения.
Рассматривать эту проблему нам придется с одной стороны аналитически, то есть разделяя ее на более мелкие темы и промежуточные 
этапы разбора, с другой стороны интерпретативно, то есть сам их разбор 
проводить под определенным и изначально заданным онто-феноменологическим углом зрения. Мы надеемся, что этот подход откроет, возможно, некоторые горизонты и некоторые аспекты, которые могли бы 
способствовать раскрытию специфики и типологической определенности эсхатологической историософии. Итак, двигаясь аналитически 
вглубь проблематики, мы можем наш общий вопрос, что такое по своему существу эсхатологическая историософия, разделить на несколько 
промежуточных тем, рассмотрение которых позволило бы выявить 
и представить со всей очевидностью логические связи между онтологическим эсхатологическим основанием и его историософским выводом. Эти закономерные связи, которые, как мы предполагаем, фундированы в бытии, должны стать предметом нашего исследования. Бытийность этих связей кроется в их потенции проявиться как 
осмысляющую себя возможность, то есть, как возможность мысли 
умозрительно представить их онтологическим образом. Все это рождает определенного рода типологическое понимание, которое как бы 
на стыке энергийного бытия и сознания, осмысляет бытийные связи 
как собственное основание. Собственно на почве этого специфического 
онтологического осмысления и может появиться историософское суждение эсхатологического типа.

4 
Мы ни в коей мере не ставим под сомнение возможность применения других методологических подходов. Каждый подход, безусловно, имеет определенное эвристическое значение, и позволяет взглянуть на проблему и на 
ее решение под определенным углом зрения, в своем спектре исследования. 
Использование многообразия методологических подходов в разных исследованиях позволяет выявить аспекты, упущенные другими исследованиями 
и не обнаруживаемые через призму других методологических подходов. 
В этом ценность любого вообще непредвзятого исследования, не загроможденного и не затемненного предрассудками самого исследователя. Понятно, что непредвзятость и честность должна быть присуще любому исследованию, но вот подходы могут быть самыми разнообразными.
5 
Мотрошилова Н.В. Учение Гуссерля о вещи, восприятии и пространстве (по 
лекциям «О вещи и пространстве» 1907 г.) // Историко-философский ежегодник. 1998. М., 2000. — С. 305.

Еще одно замечание, которое мы считаем необходимым высказать 
в Введении. Наша исследовательская задача в конечном итоге заключается 
в выявлении сущностной основы эсхатологического типа философии 
истории и установление научно обоснованных границ содержания понятия «эсхатологическая историософия». Мы не берем в расчет вопрос об истинности или ошибочности эсхатологического взгляда на исторический 
процесс. Как исследователи, мы должны рассмотреть его объективно, 
то есть непредвзято. Иными словами, нас интересует архэ эсхатологической историософии. Онто-феноменологическим описанием этого эсхатологического по своей сути архэ, а также его основополагающих следствий, необходимо проявляющихся в историософии, созидаемой на этом 
принципиальном основании, мы и ограничимся в нашем исследовании.
Таким образом, если сформулировать кратко, решение проблемы 
определения сущности эсхатологической историософии заключается 
в раскрытии онтологической основы этого типа историософии. Данный 
труд — это попытка средствами философии дать описание той реальности, которая скрывается за словосочетанием «эсхатологическая историософия». Мы не претендуем на исчерпывающий анализ этой сложной 
сферы, имеющей в свою очередь множество измерений, граней, сторон 
и аспектов. Эта тема очень объемна и обширна, и претендовать на ее 
исчерпывающее объяснение было бы для нас слишком самонадеянно. 
Мы попытаемся в данной работе обозначить лишь некоторые подступы 
к этой теме и очертить возможную онтологическую проблематику, которую она затрагивает и предполагает.
Существует целый пласт литературы, который может быть идентифицирован как эсхатологическая историософия. Но типологические 
границы этой литературы должны быть четко определены на теоретическом уровне. Установив точные онтологически обоснованные признаки понятия «эсхатологическая историософия», мы можем правильно идентифицировать и классифицировать историософскую литературу. Это знание позволит нам иметь в своем распоряжении как бы 
определенный угол зрения, определенную перспективу видения, просматривая через которую мы могли бы более четко представлять сам этот 
тип философии истории и границы, отделяющий его от других типов.
Заметим также, что специальных теоретических работ, посвященных 
выявлению бытийных оснований эсхатологической историософии, пока 
еще не было. Затрагивались отдельные аспекты терминологических 
объяснений в исследованиях по отдельным периодам и персоналиям, 
в которые, как правило, включаются сравнительно небольшие по объему теоретические обзоры, но отдельно специально посвященных онтологической проблематике эсхатологической историософии работ пока 
еще нет6. Таким образом в проведенном нами исследовании проблемы 

6 
См. напр., D. Rudolf Bultmann. History and eschatology. Edinburgh. The University 
Press. 1958. Акулова И.С. Онтологические основания возникновения эсхато

сущностного основания понятия «эсхатологическая историософия» мы 
видим определенную научную новизну.
Кроме того, мы постараемся выяснить методологические возможности самой онто-феноменологии для раскрытия специфики эсхатологической онтологии.
Актуальным представляется также и попытка использовать те возможности, которые открывает онто-феноменологическое исследование 
эсхатологической историософии в решение сложной задачи по осмысления вообще истории. Эсхатологическая историософия представляет 
интерес как один из вариантов онтологии истории, имеющей свое понимание историчности истории. Историософия — один из способов 
обрести понимание исторического процесса, установить закономерности и смысл истории, осознать происходящие исторические процессы 
и будущее человечества. Знание это позволяет яснее видеть день сегодняшний, правильно понять его. Если история — это суд, свидетельствующий об отклонении мира от благотворной истины и как следствие 
пребывание его в кризисе, который в любой момент может перейти 
роковую черту и завершиться катастрофой, то нам важно тогда знать 
истоки и основания этого судного кризиса.

§ 2. ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ

Мы определяем, что предметом нашего философского рассмотрения 
является эйдос эсхатологической историософии. Мы берем здесь слово 
«эйдос» в общем феноменологическом смысле, опираясь на понимание 
эйдоса, как его обозначил Э. Гуссерль в § 3 «Идей к чистой феноменологии и феноменологической философии». Для создателя феноменологии эйдос — это чистая сущность, сущность как она есть, которая 
дается в сущностном созерцании. Сущностное созерцание или высматривание сущности по Гуссерлю — это «сознание чего-либо, некоего 
“предмета”, такого нечто, на какое направлен его взгляд, такого нечто, 
что “само дано” в нем и что затем “представляется”, мыслится, неопределенно или отчетливо, … оно есть созерцание, дающее из самого первоисточника, схватывающее сущность в ее “настоящей”, прямо-таки 

логических представлений в философии истории. Омский научный вестник. 
Серия Общество. История. Современность. — Омск, № 5 (59), 2007; Маслов У.С. Порждение и концентрация смысла истории в эсхатологическом 
мировосприятии // Ученые записки Казанского университета. 2007. Т. 149. 
Кн. 5. Серия «Гуманитарные науки»; Матушанская Ю.Г. Эсхатологическая 
модель истории как основа исторической концепции Иосифа Флавия //
Религиоведение. 2003. № 2.; Шапошников Л.Е. Очерки русской историософии 
XIX–XX вв. — Н. Новгород: Нижегородский гуманитарный центр, 2002; 
и др.

живой самостности»7. Иными словами, эйдос — это сущностный первообраз предмета исследования.
Для уточнения понятия эйдоса в контексте нашей работы мы можем 
обратиться также и к работе А.Ф. Лосева «Философия имени». По Лосеву эйдос — это единое целое, «сущее (единичность), данное как подвижный покой самотождественного различия»8. Эйдос имеет свои границы, пределы, моменты (элементы). Эйдос является целиком, выразившись, или частично в инобытийной ему материальной среде9. Здесь 
он, эйдос инобытийствующий, может быть сопоставлен с эйдосом 
первоначальным. Внутренний эйдос является во внешнем, как только 
мы установим тождественность. Он тот же и отличен от него. Как пишет 
А.Ф. Лосев: «Неявленный покоится в глубине явленного и — непрестанно движется, являя его разные стороны»10.
Таким образом, эйдос — это бытийный первоисточник, который 
обретает в нашем сознании статус некого априорного основания, из которого и выстраивается система координат сознания и типовая теоретическая конструкция, осмысляющая, исходя из этого эйдоса данные 
опыта, факты исторические события и т.д. Мы можем предположить, 
что множество эйдосов могут быть гранями или сторонами одного исходного бытийного эйдоса. Причем множественность не является исходной сущностью этого единого эйдоса, так как он исходно и сущностно прост. Множественность рождается от нас, от нашего несовершенства или предубежденности, которая сказывается на восприятии, 
в том числе и собственных априорных онтологических оснований.
Эйдос рождает присущий ему тип представления. Поэтому чтобы 
получить представление о том или ином эйдосе необходимо в какой-то 
степени соотнестись с этим эйдосом, открыть его в своем понимании. 
Исторические факты, данные опыта размещаются и конституируются 
в системе смысловых координат, фундированных в определенных эйдосах. Среди этих эйдосов мы берем предметом изучения эйдос эсхатологической историософии. Как предмет нашего исследования — это 
смысловое энергийно-духовное бытийное основание, которое дает 
априорное понимание, рождающее эсхатологическо-историософское 
восприятие исторического процесса. Для нас здесь методологически 
важно установить, говоря лосевским языком, процесс эйдетического 
оформления эсхатологической историософии, выявить ее очертания, 
контуры и смыслы. При этом необходимо избегать опредмечивания 
эйдоса в самой работе. Чтобы эйдос был открытым для понимания и стал 
ведущим моментом рассмотрения, он должен быть не столько объектом, 

7 
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга первая. — М., 2009. — С. 35.
8 
Лосев А.Ф. Философия имени // Бытие. Имя. Космос. — М., 1993. — С. 684.
9 
Там же. — С. 685.
10 Там же. — С. 685–686.