Проблема идентификации российской экономической школы: гносеолого-методологический аспект

Экономика и образование

54  Российский экономический журнал (3, 2014)

Д. Земляков

ПРОБЛЕМА ИДЕНТИФИКАЦИИ РОССИЙСКОЙ
ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ:
ГНОСЕОЛОГО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ*

1. Значимость проблемы

Вопрос об оригинальной исторической и имеющей актуальное современное продолжение российской экономической школе (РЭШ), или об отечественной школе
социально-экономической мысли все более энергично и многоаспектно (включая
выходы на принципиальные идеолого-мировоззренческие и политические сюжеты,
а также в этическую плоскость) дебатируется в научно-экономической литературе1.
Это касается и материалов «Российского экономического журнала», в том числе
опубликованных в рамках дискуссии о постсоветских судьбах общей экономической теории (политической экономии) и ее вузовского преподавания, возобновленной статьей В.Т. Рязанова «Политическая экономия особенного: начала русской
исследовательской традиции» в № 5 за 2011 год2. Отталкиваясь прежде всего от

Дмитрий Николаевич Земляков, доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой
Российской академии народного хозяйства и государственной службы.
*
Публикуется в рамках давней, начатой еще в 1990-х годах, дискуссии о постсоветских судьбах политической экономии и ее преподавании в вузах, возобновленной в 2011 г. по одной из ее
изначальных сюжетных линий, связанной с прояснением соотношения «политической экономии» и
«национальной экономики» («теории национальной экономики», «политической экономии особенного») как научных и учебных дисциплин. Краткая ретроспективная характеристика дискуссии дана
в послесловии главного редактора к возобновившей многолетнее обсуждение статье В.Т. Рязанова
«Политическая экономия особенного: начала русской исследовательской традиции» (см.: 2011. —
№ 5. — С. 45—48). Последующие соответствующие материалы таковы: Л ю б и н и н  А. Две
политэкономии: социально-экономического развития и процессов хозяйствования (объективная обусловленность разных методологических подходов и несводимость теоретических результатов). — 2012.
— № 1 (раздел 6 «О претендентах на роль оппонента обеих политэкономий — «национальной экономике» и «политической экономии особенного»); К у л ь к о в  В. Пространство и содержание
национально ориентированной экономической теории. — 2013. — № 2; Л ю б и н и н  А. Национальная экономика и политическая экономия (еще раз о «национально ориентированном подходе в
экономической теории»). — 2013. — № 3; Ч е р к о в е ц  В. О предмете общей экономической теории
и ее соотношении с политической экономией. — 2014. — № 2.
1
См., в частности: А б а л к и н  Л. И. Российская школа экономической мысли: поиск
самоопределения. — М.: Институт экономики РАН, 2000; Российские экономические школы / Под
ред. Ю.В. Яковца. — М.: Наука, 2003; О с и п о в  Ю. М. Время философии хозяйства. В трех книгах
с приложениями. — М.: Экономистъ, 2003; А б а л к и н  Л. И. Россия: поиск самоопределения. —
М.: Наука, 2005; е г о  ж е. Очерки по истории российской экономической мысли. — М.: ГОУ ВПО
«РЭА имени Г.В. Плеханова», 2008; е г о  ж е. Россия: осмысление судьбы. — М.: ИД «Экономическая газета», 2012 (раздел III «Российская школа социально-экономической мысли»); Российская
школа социально-экономической мысли: истоки, принципы, перспективы. Материалы сессии первого Российского экономического конгресса / Общ. ред. Ю.В. Якутина. — М.: ИД «Экономическая
газета», 2010; Материалы Московского экономического форума («круглый стол» МЭФ «Эпистемология ценностей в экономических исследованиях», 21.03.2013). — www.me-forum.ru.
2
Несколько позже появилась продолжающая ключевые мотивы данной статьи публикация ее
автора в другом (специализированном на проблематике РЭШ) периодическом издании: Р я з а н о в  В.
Русская школа экономической мысли: универсально всеобщее и национально-особенное // История
мысли. Русская мыслительная традиция (альманах). — 2013. — Вып. 6.

Экономика и образование

Российский экономический журнал (3, 2014)  55

ряда положений ее автора, а также от высказанных на страницах журнала соображений другого авторитетного сторонника и инициатора тщательного «реконструирования», восстановления и развития традиций РЭШ — Ю.В. Якутина3, хотелось бы
включиться в разворачиваемое обсуждение — именно по остродискуссионной проблеме, обозначенной в заголовке настоящей статьи.
Для начала представляется нелишним прояснить, действительно ли вопрос о
РЭШ, который вполне допустимо интерпретировать как чисто инструментальный и
сугубо организационный, столь важен, не раздут ли он искусственно в угоду каким-нибудь очередным «высшим соображениям»? А если все-таки важен, то для
кого и почему? На первый взгляд, он не стоит серьезной «ломки копий», и это
вроде бы подтверждается фактом отсутствия в «цивилизованных» странах подобного рода чувствительной рефлексии по поводу институализации относящихся к экономике научных идей и сообществ. Считается, что всякие научные школы как
ассоциации ученых должны возникать как бы сами собой, «естественным» образом
жить и развиваться, решая более или менее значимые общетеоретические, прикладные и социальные задачи, периодически информируя общественность о полученных результатах и получая со стороны других сообществ научную и социальную
оценку своей деятельности. Соответственно задача позиционирования научной экономической школы в качестве некоей формы национального интеллектуального
самоутверждения отнюдь не «педалируется».
В России же вопрос об автохтонной экономической школе сознательно или
подсознательно формулируется многими учеными-обществоведами в довольно радикальной форме, и суть «интриги» такова: способна ли вообще современная отечественная социально-экономическая мысль, опираясь на собственное богатое духовное, философское и историко-эмпирическое наследие, вырабатывать оригинальные
и адекватные практическим потребностям страны особенные и специфические теоретические системы, не говоря уж об универсальных и глобального общезначимых
теориях? Может ли она сегодня и на современном языке предлагать российскому
человеку убедительные ответы как на злободневные вызовы времени, так и на
вечные, «проклятые» вопросы? Обладает ли постсоветская интеллектуальная элита
России способностью к относительно автономной самобытной рефлексии, прагматическая реализация которой оказывается эффективной с экономической и духовной точек зрения и в рамках которой необходимое внешнее идейно-концептуальное,
заимствование не превышает критической отметки, за коей начинается эрозия национального самосознания?4 Именно с подобных позиций такие лидеры признания,

3
По его справедливому, как представляется, мнению, «традиции отечественной школы социально-экономической мысли могут и, думается, должны стать принципиальной основой искомой
консолидации сообщества российских ученых-экономистов, да и обществоведов в целом» // Пионерная книга по материалам первого Российского экономического конгресса (о сборнике «Российская школа социально-экономической мысли: истоки, принципы, перспективы). — 2010. — № 1. —
С. 98. В последней по времени крупноформатной публикации автора в настоящем издании дан
обстоятельный анализ крупнейшего вклада в современные исследования РЭШ, принадлежащего
академику Л.И. Абалкину: Я к у т и н  Ю. Леонид Абалкин: академический взгляд на российскую
школу социально-экономической мысли. — 2012. — № 4.
4
В данном контексте стоит отметить, что характерные для отечественных радикально-либералистски настроенных экономистов постсоветского периода пассажи относительно «догоняющего развития (эвфемизм «недоразвитости» — Д.З.) российской экономической мысли» и о ее «непрофессио

Экономика и образование

56  Российский экономический журнал (3, 2014)

возрождения и энергичного культивирования РЭШ, как Л.И. Абалкин и Ю.В. Якутин, напрямую связывают эти задачи с поиском национального самоопределения;
В.Т.Рязанов сопрягает их с обеспечением национальных интересов России5.
Признавая значимость социально-мировоззренческого и идеологического аспектов рассматриваемой проблематики (к этой посылке далее придется возвращаться),
следует подчеркнуть, что обостренное внимание к российской экономической школе определяется комплексом взаимосвязанных мотивов когнитивного, методологического, прагматического и социального характера, проистекающих из хода новейшей отечественной истории и характера ее научного осмысления. «Укрупняя счет»,
можно указать на следующие два обстоятельства. Первое связано с банкротством
позднесоветских экономических реформ в России: очевидные неудачи и провалы
преобразований ставят под сомнение свойство адекватности применявшейся при их
обосновании импортированной («не своей») неоклассической экономической теории, ее способность аутентично отражать, убедительно объяснять и достоверно прогнозировать состояние и развитие процессов российской реальной действительности. Логика поиска альтернатив, в том числе в виде РЭШ, здесь вполне прозрачна.
Радикальные реформационные действия государства вот уже четверть века под разными броскими лозунгами («перестройки», «либерализации», «стабилизации», «модернизации» и др.) «вздрючивающие» страну, не только не выводят ее из экономического кризиса, а превращают таковой в перманентный6. Но эти реформы проводились далеко не по наитию, они, стоит повторить, научно-концептуально обосновывались заимствованной у Запада теорией — неоклассическим «мэйнстримом»,
причем практические рекомендации формировались стереотипным путем дедуктивного выведения из абстрактно-универсальных априорных конструкций и моделей,
ранее возникших в результате обобщения данных «чужих» эмпирических пространств.
И именно сама четвертьвековая практика показала, что в условиях российских
«диспозиций» эти рецепты по большей части, «не работают» или «работают отрицательно (разрушительно)», а значит, примененная теория преимущественно неадекватна и непригодна. Вывод: необходимо формировать другой научно-инструментальный аппарат, который соответственно может возникнуть лишь на базе отечественных научных наработок, авторы коих неизмеримо лучше знают изучаемый
объект. Отсюда, из хозяйственной практики — мощный мотив к идентификации и
реализации потенциала отечественной экономико-теоретической школы.

нализме», фигурирующие в предисловии члена-корреспондента РАН В.С. Автономова к книге
Й. Цвайнерта «История экономической мысли в России» (М.: ИД ГУ—ВШЭ, 2008. — С. 11—12),
корреспондируют со следующей процитированной в том же издании 150-летней давности формулой
немецкого экономиста В. Рошера: «Поскольку семья славянских народов вообще уступает в духовной
инициативе германской, то ей до сих пор для своего собственного полноценного развития постоянно
требуется стимулирующий и питательный приток духовных сил из германского мира» (там же. —
С. 83). От редакции: как сразу же показала возобновленная дискуссия, ревнители «русской (особенной)
политэкономии», противопоставляя себя радикальным либералам, тоже ищут источник своего творческого вдохновения (во всяком случае, методологического) именно в «германском мире».
5
См. названные выше (в первой сноске) труды этих ученых.
6
Едва ли не самые удачные общие характеристики этой провоцируемой радикально-либералистскими преобразованиями специфической перманентности были даны в статье: Л е к с и н  В.
Россия до, во время и после глобального кризиса // Российский экономический журнал. — 2009. —
№ 7-8.