Рождение и ранний период жизни ребенка в Древней Руси XI – XIII вв.: методы ухода, обрядовая защита, ценностные приоритеты

 
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 
29

ИСТОРИЯ 
 
2007. №7

 
УДК 392.1(=82)(045) 
 
В.В. Долгов 
 
РОЖДЕНИЕ И РАННИЙ ПЕРИОД ЖИЗНИ РЕБЕНКА В ДРЕВНЕЙ 
РУСИ XI – XIII ВВ.: МЕТОДЫ УХОДА, ОБРЯДОВАЯ ЗАЩИТА, 
ЦЕННОСТНЫЕ ПРИОРИТЕТЫ∗ 
 
Рассматриваются культурные и обрядовые формы, сопровождавшие процесс рождения и ранний период жизни ребенка. Автор подвергает критике концепцию «средневекового небрежения детей» и приходит к выводу, что древнерусская культура XI – 
XIII вв. не знала инициаций. 
 
Ключевые слова: антропология детства, Древняя Русь, инициация. 
 
Детство является традиционным и одним из наиболее важных предметов 
социально-антропологического изучения культур прошлого и настоящего. Оно 
представляет собой одну из центральных проблем современной антропологии, 
проблему, решение которой лежит в сфере междисциплинарных исследований1.  Одной из первых разработку проблемы особенностей детства на примере 
культур Океании предприняла М. Мид. Основой ее работы стало понимание 
зависимости этапов развития ребенка и методов социализации от культурной 
среды2. Её исследования дали толчок изучению специфики детства у других 
народов. Анализу исследований американских антропологов в данной сфере 
посвящена работа А.А. Белика3, который выделяет основополагающие работы 
М. Херсковица, Б. и Дж. Уайтинг и др. Анализу исследований зарубежных авторов посвящены работы И.С. Кона4. В рамках проблемы изучения детства выделяются «подпроблемы» культурных стереотипов построения отношений между родителями и детьми, научения-обучения в формировании человека, эмоциональной сферы, социализации, игры и труда и пр. Указанный спектр проблематики изучался и исследователями восточнославянской этнографии (Т.А. 
Бернштам). Проблемы материнства и детства на материале отечественной истории X – XIX вв. рассматриваются в ряде работ Н.Л. Пушкаревой5. Интересная подборка и анализ воспоминаний русских авторов XVI – XVIII вв. о своих 
детских годах содержится в учебном пособии по педагогической антропологии 
и истории детства О.Е. Кошелевой6.  
Понятно, что тысячелетний рубеж, отделяющий современного исследователя от древнерусской эпохи, не дает с той же степенью полноты проникнуть в психологию детства раннего средневековья, как при рассмотрении современных традиционных культур. Тем не менее важность проблем детства 
для понимания общего уклада общественной жизни предопределяет необходимость сбора и анализа имеющихся не очень многочисленных данных.  
Рождение ребенка в доиндустриальную эпоху повсеместно рассматривалось как безусловное благо и божественная милость. Русь не была исклю                                                
∗ Работа выполнена при поддержке РГНФ. Проект № 07-01-00247а  

PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com

В.В. Долгов 

2007. №7 
 
ИСТОРИЯ

 
чением. В то же время отсутствие возможности контролировать рождаемость, 
частый голод и недостаток материальных средств делали рождение ребенка 
тяжелым испытанием для семьи простых общинников. Особенно тогда, когда 
детей становилось слишком много. Недаром и в более поздние времена чрезвычайная многодетность считалась бедствием наряду с бесплодием и наказанием за грехи7. Большая часть родившихся детей погибала в младенчестве. И 
все же, по мнению Райнхарда Зидера, идея Эдварда Шортера о том, что европейские матери в эпоху, предшествующую современности, равнодушно относились к детям и мало о них заботились, слишком поверхностна. Высокая 
детская смертность и несоблюдение элементарных, с точки зрения современного человека, гигиенических и воспитательных норм в обращении с малышом совсем не означали отсутствия чувства привязанности и родительской 
любви. «Они только по-другому воспринимались и выражались не интроспективно эмпатией и словом, а символами и ритуальными действиями <...> 
чем следовало бы объяснить то, что даже мёртворожденных детей отпевали в 
церкви и хоронили с надлежащими погребальными церемониями и звоном 
колоколов, идя на значительные затраты»8. В целом безусловно прав В.П. 
Даркевич, отметивший, что «частые смерти детей притупляли боль утрат, что 
не исключало тяжелых душевных переживаний»9. Родители делали для детей 
все, что в общем русле мировоззрения эпохи считали необходимым, действенным и возможным. Другое дело, что часто предпринятые меры лежали в 
плоскости магических, а не практических действий, но таковы были общественные приоритеты. Кроме того, как было отмечено Н.Л. Пушкаревой, «тенденции «небрежения» детей, особенно девочек, в допетровской Руси постоянно (с Х в.) противостояли представления о «благочестивом родительстве», 
выработанные православной концепцией и, судя по требникам и покаянным 
сборникам, составлявшие суть проповеди. И хотя о действенности дидактического слова того времени у нас  данных нет, тем не менее по церковным 
текстам можно судить о самом существовании в то время представлений о 
допустимом и предосудительном с точки зрения идеалов христианской нравственности»10. Поэтому описывать древнерусскую модель отношения родителей к детям как исключительно деспотическую, не дающую возможности 
развиться чувствам родительской любви и привязанности было бы совершенно ошибочно.  
Конечно, следует признать, что на взгляд современного врача-педиатра 
многое в воспитании детей в средневековом обществе было вопиющим нарушением санитарных и педагогических норм. Однако даже Ллойд Демоз, 
американский исследователь эволюции детства, нарисовавший чрезвычайно 
яркую и поистине ужасающую картину истории детских страданий, должен 
был признать, что этой совершенно неправильно ориентированной заботы 
часто было достаточно, чтобы вырастить ребенка11. Следует отметить, что 
детство как культурный феномен обычно соответствует характеру эпохи, и 
практика регулярных телесных наказаний и запугивания детей, возможно, 
выполняла функцию подготовки ко взрослой жизни, жестокой и трудной. 
Возможно также, что «средневековые жестокости», изумляющие современ
PDF created with pdfFactory Pro trial version www.pdffactory.com