Ворон в народной словесности

ВОРОНЪ 

ВЪ НАРОДНОЙ СЛОВЕСНОСТИ. 

Н. 
. Сумцова. 

(Изъ 
„Этиоірафическаго Обозр нія", 18.00, кн. 1). 

М О С К ВА. 
ТппограФІя Е. Г. Потапова, Старая Басыяшіап, д. Мараевой. 
1890, 

ВОРОНЪ ВЪ НАРОДНОИ СЛОВЕСНОСТИ. 

По зам чанію Л. 3. Кодмачевскаго, единственнымъ критеріемъ для правильной оц нки оригинальности и относительной древности животныхъ сказокъ мозкетъ служить только 
иринципъ естественности (іГолліа ., Животн. 
эпосъ, 54). 
К ъ сожал нію, эта в рная мысль р дко паходила практическое 
прим неніе въ научныхъ работахъ, посвященныхъ народнымъ пов рьямъ и сказаніямъ о животныхъ. Ми ологическія 
гипотезы въ этой отрасли знанія занимаютъ еще слишкомъ 
много м ста. До сихъ поръ держится въ наук 
мн ніе, что 
бодьшинство народныхъ пов рій и сказаній о ворон 
относится къ облачнымъ ми аьць, мн ніе, какъ мы думаемъ, совс мъ несостоятельноб при блйжайшемъ ихъ разсмотр ніи, 
въ связи съ природнымр особенностями coraces и отчасти 
съ историко-литературными о нихъ данными. He устраняя 
вполн ми ологическаготолкованія, мы думаемъ, что къ нему 
подходятъ лишь немногія пов рья и сказанія о ворон , и 
что болыпинство сказапій этого рода является результатомъ 
непосредствеинаго наблюдеыія надъ природой и основывается 
на зоологическихъ свойствахъ птицъ рода coraces. 
Изв стно, что увлеченіе ми ологической теоріей происхожденія народиыхъ сказаній сод йствовало появленію подложныхъ п севъ и усиленію того лояснаго патріотизма, который ищетъ себ 
пищи въ національном.ъ самовосхваленіи, 
повсюду усматриваетъ славянъ и над ляетъ ихъ вс ми премудростями и доброд телями. Псевдо-патріотическая спеку
1 

ляція коснулась и народно-п сеныаго матеріала о вороп ; 
мы разум емъ зд сь сл дующую п сню: 
Въ л с 
въ темномъ у Вислицы, 
Среди бору на Кислицы 
Есть заклятый сухой сукъ, 
Н а томъ еуку сидитъ крукъ; 
Пане-круку, пан екруку, 
Чорна бога старшій внуку! 
Слеты зъ древа, черный крукъ, 
Дай у душу ему стукъ, 
Ладно ладо, дивно диво, 
He живи, моспане, криво! 
(Памят. нар. твор. въ с.-з. пра 
1866, 117 — 118). 
Е. В. Варсовъ пользуется этой п снею въ Лексикологіи 
^Слова о полку Игорев ". Дивъ Слова, говоритъ г. Варсовъ, 
соотв тствуетъ Круку на его заклятомъ (?) сук . Любопытно, 
продолжаетъ г. Варсовъ, что этотъ К рукъ называется зд сь 
„старшимъ внукомъ Чернобога" {Барсовъ, III, 174). Врядъ ли, 
однако, можно сомн ваться въ подд льности всей п сн и*), 
причемъ К рукъ такъ же мало заслуживаетъ серіознаго вниманія, какъ Вишну и Сива Словенской В ды Верковича, 
какъ Посвистачъ въ Дум -сказаніи о поход князя-язычника 
въ Зап. о юж. Руси К улиша, 1,172. Существованіе Чернобога 
у русскихъ славянъ подлежитъ еще большому сомн нію. 
„Строго говоря, зам чаетъ А. И. Кирпичниковъ въ стать 
^Что мы знаемъ достов рнаго о личныхъ божествахъ славянъ" (CCXLI т. Журн. Мин. Н ар. Просв., 165), изъ вс хъ 
боговъ русскихъ непоколебимо шожетъ вынести критику только одинъ П ерунъ". 
Вороны въ собственномъ смысл 
(coraces) обитаютъ на 
веемъ земномъ шар . Влизъ экватора число ихъ значительно 
увеличивается; они им ютъ многочисленньтхъ представителей въ ум ренныхъ странахъ, и только въ холодных/ь число 

*) Кашстсп, первый сообгцилъ ее Стецкій. См. его Wo l y n (Lwow, 
1864), стр. 247 — 8, гд 
приводится эта п сня (полн е) и другая о Черіюбог . Ред. 

— 3 — 

ихъ ограничено. Вольшаа часть воронъ принадлежитъ къ числу ос длыхъ птицъ, и только немногіе виды отлетаютъ, впрочемъ, не очень далеко. 
Существуетъ много разновидпостей этой птицы. Наибольшимъ распространеніемъ и изв стностью пользуются обыкновенный или благородный воронъ (corax nobilis), черныя 
и с рыя воровы (corvus coroue et С. согвіх), грачи (frugilegus) и галки (monedula). Различаются они главнымъ образомъ по величин 
ж лишь въ незначительной степени по 
крику, цв ту перьевъ и характеру {Бремъ, Иллюстр. жизнь 
живот. III, 361—380). 
По соображеніямъ П икте, воронъ быдъ изв стенъ праарійцамъ {Pictet, Les orig. indoeurop. I, 473); но различные 
виды вороньяго рода, повидимому, пе были точно отличаемы, можетъ быть, потому, что житейской надобности не было 
для такого различенія. 
Для обозначенія птицы corvns въ славянскихъ языкахъ 
существуетъ н сколько названій: ворон-ь, ворона, гавранъ, 
крукъ. Слова воронъ и гавранг ечитаютъ праславяпскими, 
такъ какъ они встр чаются во вс хъ славянскихъ нар чіяхъ. Въ литов. и летт. нар чіяхъ словамъ этимъ отв чаютъ 
varna, varns. Слово воронъ П икте сближаетъ съ санскрит. 
bran, vran:sonare. Миклошичъ же производитъ его отъ 
г. 
Происхожденіе префикса га Микуцкій объясняетъ на основаніи аналогій съ рус. кайма, канура, закоулокъ, чеш. юмолый и т. п. Слово крукъ сближаютъ съ лит. krauklys, греч. 
храиуб? и усматриваютъ въ немъ звукоподражательвый крък^ 
однородный съ корнемъ словъ: каркать, лат. crocitare, лит. 
kraukti [Будиловичъ, Первоб. Слав. § 100), н мец. Krahe. 
Значительное число пов рій и сказаній о ворон 
основывается на его зоологическихъ свойствахъ, крик , цв т 
перьевъ, выдающемся ум , хищности и воровств . 
Ерикъ благороднаго воропа представляетъ сочетаніе звуковъ: „корк-корк, кольк-кольк, рабб-рабб
11. Звуки эти бываютъ различной высоты и см шиваются такимъ образомъ, 
что пріобр таютъ н которое разнообразіе {Бремъ, Ш , 363). 
1* 

_ 4 — 

Голоеъ грачей есть хриплое „кра" или „кроа"; во время 
летанія они часто издаютъ высокій звукъ „rapp"
1 или У)куэр
а, 
a также ^іак, іак
1* (ib. 375). Голосъ галокъ также разнообразенъ: вовремя любви ясно слышится громкій „іек
и или лдъер
а; 
но обыкновенный ея крикъ „крэй" или пкріей
и (ib. 379). По 
временамъ голосъ этихъ птицъ принимаетъ особенную гибкость и разыообразіе. Грачи и галки легко перенимаютъ н которые тоньг, галка можетъ подражать другимъ 
звукамъ, 
напр. п нію п туха, и можетъ безъ особенпаго труда произносить слова, а воронъ выучивается даже говорить, в рно повторяетъ слова и употребляетъ ихъ со смысломъ; онъ 
лаетъ по собачьему, см ется какъ челов къ, воркуетъ точно 
домашній голубь (ib. 307). 
Своеобразный крикъ ворбны привлекъ издавна къ себ 
вниманіе народа. Въ музык 
а<і>риканскихъ негровъ обнаруживаются мотивы, заимствованные отъ вороньяго крика. Римлянамъ крикъ воронъ напоминалъ слово сга8(завтра),и потому 
возникло у нихъ народно-этимологическое еказаніе о ворон , 
какъ медлител , проникшее впосл дствіи и въ легенду о св. 
Л анасіи [Be-Guhern., 535). Иногда къ крику воронъ прилагается отдаленяое въ звуковомъ отношеніи толковавіе. Такъ, 
поляки говорятъ, что когда ворона садится л томъ въ пол 
подъ полу-копной, то говоритъ: „пани, паяи", а зимой на 
замерзшей земл 
кричитъ: „колачъ, колачъ" [Gustawicz, въ 
Zbior wiadom. do antrop. Y, 180). Въ Малороссіи записано 
другое дюбопытное толковаыіе вороньяго крика: „Воропа 
у литку, хочъ и що добре запопадё на спожитокъ, то все 
кричитъ: „гайио, гайн о!
а, a у зимку, якъ живытьця уже ничимъ, то вже хочъ и никчемне попаде, хочъ кизякъ мерзлый, 
усе кричить: „ха-арчъ, ха-арчъ!
1,1, або „калачъ, калачъ!" A 
сорока цехлить кодо неи та все пытае: „чи кисле? чи кисле?
а 

{Номисъ, § 14028). Если кто усердно умывается, то иногда 
говорятъ: „ворона скаже: сыръ, сыръ — та и зъисть (ib., 
§ 11205). Крикъ ворбла производитъ непріятное впечатл ніе 
по сочетанію острыхъ р жущихъ звуковъ кр, что видно изъ 
пословицъ, напр.: „убрався мижъ вороны, и крякай, якъ воны" 

— 5 — 

{Номисъ, § 5880), изъ д тскихъ игртэ въ ворона, о которыхъ 
дал е, въ конц 
статьи. XXY глава Энхиридіона Эпиктета 
трактуетъ уже о гаданіи по крику ворова. Въ славянекомъ 
п ревод 
эта глава называется „о смущеніи въ сновид ніи
а 

(Барсовъ, Слово о п. И г. III, 174). Пиндаръ приписываетъ 
ворону 64 различныхъ крика. Истолкованіе крика у грековъ 
и римлянъ завис ло отъ того м ста, которое занимала птица 
по отношенію къ наблюдателю, а также отъ силы и повторенія крика {Буше-Жеклеркъ, И зъ ист. культ. 109, 114). Крикъ 
вороны считался благопріятнымъ, если онъ раздавался сл ва, 
сзади, сверху, если криковъ парное число, и злов щимъ, если 
раздавалея справа, спереди, снизу, одинъ разъ, три раза или 
пять разъ. Такъ какъ ворона у древнихъ противополагалась 
другимъ птицамъ, то въ прим неніи къ нимъ правила эти 
прим нялись обратво (іЪ. 330). 
Воронье граянье (полетъ съ крикомъ) съ древн йшихъ 
временъ въ Россіи считается 
недобрымъ знакомъ. 
Уже 
въ Слов 
о полку Игорев 
недоброе значеніе им етъ сонъ 
в. к. Святослава, что „на болони у Пл нека бусови врани 
возграяху". Въ Малоррссіи существуетъ такое проклятіе: 
„щобъ на тебе вороны крякали" {Номисъ, § 11120). Народное в рованіе въ злов щее граяніе ворона такъ велико, что 
есть даже заговоръ отъ вороньяго граянья [Барсовъ, Слово 
о п. И г. III, 174). 
Любопытно, что у галицкихъ русскихъ обнаруживается, 
мезкду прочимъ, классическая подробность опред ленія значенія крика ворона по м ету нахожденія птицы: несчастіе 
ждетъ того, кто зам титъ отправляясь въ дорогу, что воронъ кричитъ, обернувшись къ нему клювомъ. Чтобы отстранить несчастіе, говорятъ, обращаясь къ ворону: „ТьФу! 
пекъ тоби, та осииаі на головъ, на зубъ та на короткій 
в къ закрачъ соб !" [Жепкій, въ ^Зор
 
11 1885, № 11). 
Иногда въ Малороссіи сплевываютъ при крик 
ворона, 
равно какъ и въ другихъ случаяхъ, когда боятся изуроченья 
или сглазу, наприм ръ при проклятіяхъ. Подобное обыкновеніе встр чается также въ другихъ страпахъ. Въ Сициліи, 

услышавъ проклятіе, также плюютъ (Marrene, Wisla 1889, 
819). Основной смыслъ обычая, в роятно, сказывается въ желаніи выплюнуть демона. 
Цв тъ вороновъ и воронъ такъ же своеобразенъ, какъ ихъ 
крикъ. Вороны отличаются чернымъ опереніемъ съ стальнымъ 
отливомъ. У Corvus согиіх только часть т ла пепельно-с раго цв та; голова, глотка, крылья и хвостъ черные. Опереніе грача однообразыо черное съ синимъ и ФІолетовымъ 
отливами. У галки сппна, темя, крылья и хвостъ вполн 
черные; брюхо черыовато-с рое и только затылокъ и шея 
св тло-с раго цв та. Вообще, весь вороній родъ отличается 
чериотой. Эта характерная особенность его отразилась въ 
поэзіи и письменыости народовъ. Уже въ „П сн 
п еней"' 
(V, 11) подчеркнута чернота ворона: „волосы... черны, яко 
вранъ"
1; 
въ 
Лаврентьевской 
л тописи ^вранъ 
черный
а; 
въ ^Слов 
о полку Игорев
 
а: ^черный воронъ — поганый 
половчине
а; въ малорусскомъ заговор 
„видъ (отъ) крови^ — 
„детивъ черный воронъ изъ-за крутой горы
а {Чубин. I, 68); 
въ народныхъ п сяяхъ, великорусскихъ 
и малорусскихъ, 
обычный эпитетъ ворона—черный, напр.: ^налетала птица 
черный вранъ
и {Рыбн. I, 200). 
Пародная любознательность останавливалась на вопрос , 
почему воронъ такъ черенъ, и большею частію обчьясняла 
его черноту гн вомъ на него Вога. По древнему греческому 
сказанію вороны н когда были б лы, черными сд лалъ ихъ 
Аполлонъ въ минуту гн ва, за то, что воронъ принесъ ему 
непріятную в сть о нев рности возлюбленяой его, царевны 
Коронисъ (De-GuLernai., Die Thiere, 533). Малороссы и поляки черный цв тъ ворона объяеняютъ т мъ, что Вогъ 
такимъ цв томъ наказалъ ворояа за то, что онъ не воротился въ ковчегъ Ыоя (Gustrnvicz^ въ Zbi6r wiadom. V, 141). 
Въ Великороссіи сохранилось преданіе, что воронъ созданъ 
былъ б дымъ какъ сн гъ и кроткимъ какъ голубъ; выпущенный изъ ковчега, онъ накинулся на падаль и не воротился къ Ною съ в стью объ окончаніи потопа: съ той 
поры онъ сд лался чернымъ и кровожаднымъ. Хорутанская 

— 7 — 

ёказка сообщаетъ это преданіе въ такомъ вид : богатырь 
убйдъ нечистаго духа вм ст 
съ его любовницею и разс ченныя на медкія части т ла ихъ разметалъ по широкому 
полю. Прилет лъ воронъ и ворона и стали пожирать трупыц 
воронъ клевалъ одного нечистаго, и за то онъ весь черный, 
а ворона и б ла и черна, такъ какъ она клевала и вечистаго и его любовницу. Сербы, разсказывая о какомъ 
нибудъ чрезвычайномъ или сомнительномъ событіи, говорятъ: 
„не случалось это съ т хъ подак, какъ почерн лъ вороаъ
0, 

(Aoau., Поэт. воззр. I, 527). ^Д 
Сообразительтсть coraces также издревле обратила внимавіе варода и людей вауки на воровій родъ. Воронъ — 
одна 
изъ 
самыхъ 
умвыхъ 
птицъ; 
притомъ 
умъ 
его 
поразительнымъ образомъ изощряетея отъ частыхъ сношеній съ челов комъ. Его мояшо выучить, точво собаку, 
бросаться на челов ка и животныхъ. Въ Ш вейцаріи онъ 
сл дуетъ за охотниками, чтобы поживиться при случа 
убитой козой. Н сколько разъ ваблюдали, что старые вороны въ случа 
постояныыхъ пресл довавій бросаютъ пищу 
своимъ д тямъ сверху {Бремъ^ 364—366). Недавво въ Revue 
Scientifique приведенъ быдъ любопытный случай, когда вороны, запертые въ кл тк , кормили остатками своей пищи 
слетавшихся къ нимъ свободныхъ вороновть. Уже въ Рамаян 
и въ П анчатавтр 
обяаруживается мн віе варода, что 
воронъ 
самая умвая и хитрая птица, какъ лиса — самое 
умное и хитрое животное. Аристотель вазываетъ ворову 
подругой лисы {De-Gubernat., 533). Плияій утверждаетъ, что 
„изъ вс хъ птицъ, повидимому, одни только вороны понимаютъ смыслъ своихъ предсказавій (Буше-Леклеркъ, И зъ ист. 
культ. 110). Любопытво, что къ сравяенію лиеицы й воровы 
по сообразительности и хитрости приб гали также зоологи 
поваго времени. „Роль, воторую играетъ ыежду млекопитающими лисица, говоритъ граоъ Водзицкій, выпала между 
птицами на долю ворова. Ояъ обладаетъ въ высшей степеви хитроетью, выдержкою и осторожностыо. Смотря по 
надобности, оеъ охотится одияъ или бсретъ себ 
помощ

— 8 — 

ника
-, воронъ знаетъ всякаго хищника и сл дитъ за т мъ, 
который можетъ доставить ему поживу. Подобно лисиц 
онъ часто закапываетъ остатки своего об да, чтобы не голодать въ случа 
Ерайней нужды. Нажравшись, онъ призываетъ своихъ товарищей на остатки об да (Бремъ, III, 364). 
Даже отд льныя проявленія сообразительности ворона 
отразились въ народной словесности. Времъ зам чаетъ, что 
воронъ ловко вытаскиваетъ рака отшельника изъ раковины и что онъ въ случа , когда не можетъ разбить раковины, поднимается и бросаетъ е 
на твердый 
предметъ. 
Врядъ ли моягяо сомн ваться, что на такомъ наблюденіи 
основана малорусская народная сяазка „Ворона и рак ъ
а: 
ворона дет ла по-надъ моремъ, ехватила рака и повесла 
его въ л съ, чтобы ус вшись гд -нибудь на в тк , закусить. Видитъ ракъ, ччо приходится пропадать, и говоритъ 
ворон : „эге, вороно, вороно, знавъ я твого батька и твою 
матирь — славни люди булы1
а—Угу! отв тила ворона, не 
раскрывая рта.—„ И бративъ и сестеръ твоихъ знавъ: що за 
добри люде!
1,1.—Угу!—„Та вже хочъ воны и гарны люде, a 
тоби не ривня. Мини зда тця, що to на свити нема розумнійшого надъ тебе
а. — Эге! крякнула ворона во весь ротъ 
и упустила рака въ море [А анас, Р ус. нар. ск. I, § 37). 
Колмачевскій источникъ э то й ск азк и указываетъ 
въ разсказ 
П анчатантры „Журавль и рак ъ
а, видоизм неаномъ 
подъ вліяніемъ басни Эзопа о ворон 
и лисиц 
{Колмач., 
Живот. эпосъ, 168). Малорусская сказка, какъ и предполагаемый ея индійскій оригиналъ, въ высшей степени просты, 
кратки, в рно отражаютъ оаред ленный зоологическій Фактъ 
и, мо?кно думать, возникли самостоятельно на Руси и въ Индіи 
подъ вліяніемъ непосредственнаго знакомства народа съ природою, въ частности, наблюденія надъ coraces. 
H a ряду съ различными сказаніями о сообразитедьности 

Г

ворона существуютъ поговорки о глупости вороны, противор чащія зоологическимъ даннымъ о выдающемся ум 
вс хъ вообще coraces. Поговорки и сказки о глупости вороны основаны на литературныхъ памятникахъ, именно, на 

— 9 — 

древнихъ и новыхъ басняхъ, пъ которы. ъ характеръ птицъ й 
животныхъ иногда представленъ въ нев рномъ вид съц лыо 
литературнаго возд йствія на читателя. Подобные разсказы 
встр чаются какъ на Запад , такъ и на отдаленномъ Восток . Въ одной монгольской сказк 
лисица даетъ ворон 
четки ламы, съ такимъ предательскимъ сов томъ: „Дети на 
вершину дерева, над вь четки на шею и читай: ^ж&аш"-; ты 
будешь сыта
а. Ворона посл довада этому сов ту, пов силась 
и удавилась {Потанинъ, Очерки, IY 552), Въ другой монгольской сказк благод тельное божеетво Бурхынъ- Бакши даетъ 
воров 
напитокъ в чной жизни, чтобы она вылила его на 
голову челов ка. Ворона прилет ла на землю, с ла на ель 
и ждала, когда пройдетъ внизу челов къ. Случилось, что 
въ то же время на ели сид лъ ФИЛИНЪ; ОНЪ криквудъ, воронаиспугаласьипролила напитокъ; поэтому ель в чно зеленая; хвоя никогда не ошідаетъ съ нея (ib. 210). К ъ такимъ же 
баснямъ принадлежатъ въ П анчатавтр 
басня о Фламивг 
и ворон 
(J5e«/e«/, 312^—315), басня Эзопа о Дисиц 
и Ворон , приведенная выше ыалорусекая сказка о Ворон 
и 
Р ак , басня Крылова, основанная ва томъ же мотив : лисица льститъ ворон , расхваливая ея красоту; ворова поддается лести, крякаетъ и выпускаетъ при этомъ изъ клюва 
сыръ. Васвя 
Крылова „Ворона и Лисица
а сод йствовала 
распространевію и укр алеаію въ обществ 
мн нія о глупости вороны, такъ что къ челов ку съ ограаиченными умственными способностями, чаще еще къ челов ку разс янному, стали прилагать вазваніе „ворбяа^, какъ бранное. 
Жаплонность къ воровству составляетъ характеряое свойство всего вороньяго рода. Вороны и сороки въ особенаости 
охотно крадутъ блестящіе предметы изъ золота, серебра и 
драгоц нвыхъ камней. Если в рить различвымъ сказаніямі. 
и предаиіямъ о воровств 
сорокъ и воронъ, то много б даыхъ людей потеряли свободу и жизвь всл дствіе ложнаго 
подозр нія и несправедливаго суда (Бремъ, III 379, 392). 
Народъ обратилъ впимавіе и на эту особенность вороньяго характера. Поляки говорятъ „kradua jak kruki {Oustaw,