Базар житейской суеты. Часть 4 (Галерея избранных английских писателей)

                ГАЛЛЕРЕЯ




             ИЗБРАННЫХЪ

        1НГЛН(КИ\1. neictii.iiiii

             -ЖЗл

     ™теЗ@в@й @жта

ВИДЛЬЙША ТЕККЕРЕЯ


                       ЧАСТЬ IV


ПЕРЕВОДЪ
И. И. ВВЕДЕНСКАГО





»

_Ъй/Ч&г_

САНКТПЕТЕРБУРГЪ
1835

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ













съ TtMb, чтобы по напечатанш представлено было въ Ценсурный Комитетъ узаконенное число экземпляровъ.
  С. Петербургъ, 26 Ноября 1852 года.
Ценсоръ А. Фреигангг.



Вь типограф!»! Д. Кесиевиля, Троицки! переул. Я.

ГЛАВА Ь.


Предлагается на благоусмотрънхе читателя ШАРАДА ВЪ ДЖЕНТЛЬМЕНСКОМЪ ВКУСВ.

  После присутств1я мистриссъ Бекки на семей-номъ обеде и вечере милорда Стейна, права этой почтенной женщины на принадлежность къ фешёнебльно-му свету были признаны на законномъ основами, и утверждены однажды навсегда. Двери первостатей-ныхъ домовъ великобританской столицы быстро отворились передъ ея особой—двери велиюя и высоыя, черезъ который, смею надеяться, никогда не удавалось проходить благосклонному читателю сей достоверной исторш. Я съ своей стороны всегда останавливался съ трепетнымъ благоговЪшемъ передъ сими страшными вратами, куда не дерзнетъ даже проникать мой авторски помыслъ. Я воображаю, что ихъ денно и нощно охраняютъ мужи осанистые, вооруженные ярко-блестящими серебряными трезубцами, готовые пронзить насквозь всякаго назойливаго посетителя, неимеющаго правь на entree. Говорить, будто газетный сотрудникъ-горемыка, впускаемый сюда въ из
’t. IV. *                         1

— 2 —

вредные дни для внесет въ свою тетрадку фамилий знаменитыхъ особъ, присутствующпхъ на бале, умп-раетъ очень скоро после этого сеанса. Я верю этому. Ему лй, ничтожному смертному, долго прозябать на сей земле, после того, какъ глаза его подверглись искрометному блеску вкуса п моды? Огнь дендизма про-жигаетъ его до костей и мозговъ, какъ некогда при-сутствте Юпитера въ полномъ олимшйскомъ костюм!; уничтожило бедную неразумную Семелу, дерзнувшую выскочить изъ своей естественной атмосферы. Этотъ миоъ должны намотать себе на усъ все безъ нсклю-чешя Тибуршанцы и Бельграв1анцы, и я бы очень радъ былъ рекомендовать исторно Семелы особенному вниманпо мистриссъ Бекки. О, женщины, женщины! Обратитесь къ достопочтенному господину Туриферу, и онъ докажетъ вамъкакъ дважды два—пятнадцать, что Бельгравхя не что иное есть, какъ медь звеняща, а Тибуржя—цимбалъ бряцяй. Все это суета суетъ, еъ позволена сказать, и всяческая суета. Все дымъ, прахъи чадъ, или, выражаясь поэффектнее — трынъ-трава. Рано или поздно наступить день и часъ (но въ ту эпоху- сгнцотъ- и кости твои, о, возлюбленный собрать мой!), когда великолепные сады Гайдъ-Парка исчезнуть съ лица земли, и не отыщетъ ихъ отдаленный потомокъ, такъ же какъ мы, въ настоящее время, знать не знаемъ, где обретались некогда чудодейственный висячш мостъ и волшебные сады покойницы Семирамиды. Опустеетъ и Бельгравскш-

— 3 —

кверъ, какъ уже опустели Булочная улица (Baker Street), или пустынный Тадморъ.
  А знаете ли вы, милостивыя государыни, что великШ Питтъ жилъ въ Булочной улиц!» ? Отчего это вашихъ бабушекъ не просили на вечера къ леди Гестеръ въ этотъ, теперь опустелый, палаццо? Я обФдалъ тамъ, уверяю васъ, moi qui vous parle.TtHH мертвецовъ, друзья и приятели знаменитаго хозяина, составляли превеселую компанпо. Когда мы, современные живые люди, сЬли за столъ и вооружились рюмками кларета, духи отшедшихъ джентльменовъ гурьбой ввалили въ комнату, и степенно разозлись по м'Ьстамъ вокругъ мрачнаго буфета.' Прежде всЬхъ на сцену выступилъ морякъ, укротитель житейскихъ треволнешй, и на-лилъ себ'Ь огромный стаканъ спиртуозной влаги: жизненный привычки Дундаса сопровождали его и въ могилу. Дддингтонъ сидФлъ, склонивъ голову съ пасмурными и мрачными взорами, и не отставалъ отъ дру-гихъ, когда безшумная бутылка совершала круговые переходы; Скоттъ сердито поворачивали густыми бровями, и смотр-Ьлъ исподлобья на всЪхъ; глаза Уиль-берфорса были постоянно обращены на потолокъ, и онъ не замечать, повидимому, какъ стаканъ подносился къ его рту, и выходилъ оттуда пустой. Я тоже смотрФлъ повременамъ на потолокъ, забывая, что эта замашка принадлежитъ исключительно великимъ лю-дямъ. Домъ этотъ отдается теперь внаймы съ мебелью и со всЪми принадлежностями. Да, такъ точно: леди

*1

— 4 —

Гестеръ, супруга Вилльяма Питта, величайшаго изъ ораторовъ древняго и новаго wipa, жила некогда въ Булочной улице, и покоится теперь безпробуднымъ сномъ въ пустыне...
  Отсюда и следуетъ, что все суета суетъ на беломъ свете, хоть все мы, милостивыя государыни и государи, любимъ больше или меньше, суету морскую. Желалъ бы я знать, какой благовоспитанный смертный, или смертная съ исправнымъ желудкомъ, откажется отъ употребления ростбифа, единственно потому, что ростбифъ скоропреходяще и тлененъ ? Пусть онъ суета; но да ниспошлетъ небо всякому смертному, читающему эти строки (о, еслибы такихъ смертныхъ набралось около пятисотъ тысячь !), значительную частичку смачныхъ блюдъ, подобныхъ ростбифу. Садитесь за мой столъ, милостивые государи, и кушайте на здоровье, безъ церемоши. Вотъ вамъ ветчина, редиска, горчица, уксусе,—кушайте кушайте. Эй, ты, Джонсъ! Другую бутылку вина! Насыщайтесь вдоволь, доропе мои гости, суетными благами Mipa сего, и поблагодарите хозяина за радушную х.тЬбъ-соль. И не прогневайтесь на мою героиню, если, сверхъ чаяя1я, заметите въ ней черезчуръ аристократичесмя наклонности и вкусы: они скоропреходящи, будьте въ этомъ уверены, какъ и все наслаждешя и забавы сей коловратной планеты.

— 5 —

   Ближайшимъ следств{емъ визита мистриссъ Бекки къ лорду Стейну было то, что высокородный грандъ Испаши и Португалш, донъ Питерварадинъ воспользовался первымъ случаемъ возобновить знакомство съ полковникомъ Кроли, когда, на другой день, встретился съ нимъ въ клубе. При встрече съ Ребеккой въ Гайдъ-ПаркЬ, высокородный грандъ, снявъ шляпу, приветствовалъ ее глубочайшимъ салютомъ. Вследъ затемъ, мистриссъ Кроли и супругъ ея получили . приглашеше на одинъ изъ семейныхъ вечеровъ гранда и грандессы въ Левантъ-Домъ, занимаемый ими по случаю совершенной отлучки изъ Англш благо-роднаго хозяина этого палаццо. Ребекка пела, после обеда, въ неболыпомъ собраши, где находился и лордъ Стейнъ, следившей, съ отеческимъ внимашемъ, за успехами своей юной proteg6e.

   Въ Левантъ-Доме Бекки познакомилась съ однимъ изъ самыхъ знатныхъ и великолепныхъ джентльме-новъ, герцогомъ де ла-Жаботьеръ, уполномоченнымъ министромъ и посланникомъ одного короля. Гордость, въ сильнейшей степени, бурлитъ и клокочете въ моей груди, когда я переношу па бумагу эти имена, и воображаю, въ какое блистательное общество попала моя героиня. Она сделалась постоянной гостьей въ доме французскаго посольства, где вечера считались скучными, какъ-скоро не присутствовала на нихъ madame Родонъ Кроли.

— 6 —

   Messieurs де-Трюффиньи (изъ фамилш Перигора) и де-Шампиньякъ, чиновники французскаго посольства; оба немедленно и вполне подчинились преле-стймъ очаровательной Ребекки, и оба въ свое время, торжественно объявили, что они стояли съ нею на самой короткой ноге. Такхя декларант, какъ всемъ известно, въ духе французской нацш, и желалъ бы я знать: какой французъ, по возвращении изъ чужихъ краевъ въ свою отчизну, не хвасталъ темъ, что онъ сгубилъ наповалъ по крайней мере дюжину почтен-Н’Ьйшихъ фамилШ?
   Но я решительно сомневаюсь въ справедливости слуховъ, распространенныхъ вышеозначенными господами касательно мистриссъ Бекки. Шампиньякъ до безум!я любилъ карты, и на вечерахъ у Родона Кроли игралъ обыкновенно въ экарте, тогда-какъ Бекки, въ другой комнате, пела торжественный сонаты для лорда Стейна. Относительно господина Трюффиньй, известно намъ заподлинно, что этотъ достойный ди-пломатъ не смелъ глазъ показать въ гостиннице Путешественниковъ, где считали его по уши въ дол-гахъ, и еслибы, при посольскомъ доме, не было об-щаго стола, 'то никакого петъ сомнешя, monsieur de Truffigny умеръ бы голодной смертью средн столицы Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. После этого, мне позволено, конечно, усомниться въ некоторой степени, что Ребекка обращала благосклонное внимание на котораго-нибудь изъ этихъ юныхъджентль-

— 1 —

меыовъ. Правда, впрочемъ, что оба они состояли у ней на посылкахъ, покупали для нея перчатки, духи, цветы, входили въ долги изъ-за билетовъ въ ложу бель-этажа для мистриссъ Кроли, и вообще старались оказать ей мнопя друпя услуги поэтиче-скаго свойства. Объяснялись они по англйски съ умилительно-наивной простотою, и несказанно потешали Бекки и милорда Стейна. Каждаго изъ нихъ она передразнивала прямо въ лицо, и поздравляла ихъ съ успехами въ англтйскомъ языке съ такою уморительною важностью, что лордъ Стейнъ, сардоническШ ея патронъ, не могъ удержаться отъ смеха. Трюффиньй, имея въ виду секретную цель по деламъ сердечными», подарилъ компаньйонке Бриггсъ превосходную шаль, и тутъ же попросилъ ее озаботиться насчетъ передачи письма, которое простодушная старая, девица вручила при всехъ мистриссъ Бекки, такъ-какъ на адрессе стояло ея имя. Содержаше этой эпистолы вдоволь позабавило почтеннейшую публику, и преимущественно милорда Стейна, прочитавшаго ее съ осо-беннымъ аппетитомъ. Читали ее все безъ исключе-шя, кроме честнаго Родона; ему, разумеется, не-кчему было знать и прилагать къ сердцу всякую всячину, происходившую подъ кровлей его домика на Курцонъ-Стрите.
   Здесь, въ этомъ именно домике, Бекки не только принимала лучшихъ иностранцевъ (эта фраза, какъ известно, издавна получила право гражданства въ на-

— 8 —

шемъ джентльменскомъ кругу), но даже некоторыхъ изъ лучшихъ Англичане. Подъ этиме курсивнымъ сло-вомъ я отнюдь не разумею самыхе доброд-Ьтельныхъ, или, наименее доброд4тельныхъ людей, ни умней-шихъ, ни глупейшихе, ни богатейшихъ, ни добропо-родныхе ; но—«лучшихъ», однимъ словоме, то-есть, такихъ, къ которымъ другаго эпитета прибрать ни-какъ нельзя, и которыхъ лучшенство уже определено на общеме сейме Базара Житейской Суеты. Таковы суть: великая леди Фитц-Уиллисе, патронша Альмака, великая леди Слоборъ, великая леди Гризельда Макбетъ, урожденная миледи Глори Грэй, и прочая, и прочая, и прочая. Какъ-скоро леди Фитц-Уиллисъ , урожденная Дебреттъ, заблагоизволитъ принимать въ своихъ салонахъ известную особу муже-скаго пола—эта особа уже спасена, и никто не отнимете у нея титула лучшенства. Никакъ нельзя сказать, чтобы миледи Фитц-Уиллису была действительно лучше кого-нибудь другаго—совсемъ на-противъ: ей ужь будетъ летъ подъ шестьдесятъ, и она никогда не славилась ни красотой, ни богат-ствомъ, ни умомъ; но темъ не менее всякому известно, что она принадлежите къ разряду лучшихъ. Салоны ея исключительно посещаются только лучшими особами и, какъ она давно сердита была на миледи Стейнъ (старинная вражда: въ молодости своей, Георгина - Фредерика, теперешняя Фитц - Уиллисе, надеялась присвоить себе настоящей титулъ миледи