Институциональная экономика: новая институциональная экономическая теория

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ 
им. М.В. ЛОМОНОСОВА

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

Учебник 
 
Второе издание

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ 
ЭКОНОМИКА

НОвАЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ  
ЭКОНОМИчеСКАЯ ТеОрИЯ

МОСКвА 
ИНФрА-М 
2011

Рекомендовано 
Учебно-методическим объединением 
по классическому университетскому образованию 
в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, 
обучающихся по экономическим специальностям

ББК 65.5я73
УДК 330(075.8)
 
И23

Институциональная экономика: Новая институциональная 
экономическая теория: Учебник / Коллектив авторов / Под ред. 
А.А. Аузана. — 2-е изд. — М.: ИНФРА-М, 2011. — 447 с. – (Учебники экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова).
ISBN 978-5-16-004387-6
Второе издание учебника институциональной экономики (новой 
институциональной экономической теории) основано на опыте преподавания этой дисциплины на экономическом факультете Московского 
государственного университета им. М.В. Ломоносова. Оно включает в 
себя изложение общих методологических и инструментальных предпосылок экономической теории, приложение неоинституционального 
подхода к исследованиям собственности, механизмов координации, 
государства, рассмотрение проблем организации коллективных действий, неформальной экономики, институциональных изменений. 
Учебник содержит примеры применения институционального анализа 
к исследованию актуальных экономических проблем.
Для студентов, аспирантов и преподавателей экономических факультетов университетов и экономических вузов.

ББК 65.5я73

О б щ а я  р е д а к ц и я:  д.э.н., проф. А.А. Аузан
Р е д а к ц и о н н а я  к о л л е г и я: 
д.э.н., проф. А.А. Аузан, д.э.н. П.В. Крючкова, к.э.н. Е.Н. Кудряшова, 
Т.А. Кузнецова (ответственный секретарь) 
А в т о р ы:
д.э.н., проф. А.А. Аузан (введ., гл. 10 (в соавт.)); д.э.н., проф. М.Е. Дорошенко (гл. 15 (в соавт.)); В.В. Иванов (гл. 9 (в соавт.), 10 (в соавт.), 11); 
д.э.н., проф. А.Н. Елисеев (гл. 15 (в соавт.)); к.э.н. Г.В. Калягин (гл. 9 
(в соавт.), 10 (в соавт.)); д.э.н. П.В. Крючкова (гл. 3, 4, 5 (в соавт.),  6, 
16); к.э.н. Е.Н. Кудряшова (гл. 7 (в соавт.), 12 (в соавт.), 17); Т.А. Кузнецова (гл. 5 (в соавт.),  13 (в соавт.), 15 (в соавт.)); А.А. Ставинская (гл. 10 
(в соавт.)); д.э.н., проф. В.Л. Тамбовцев (гл. 1,  2,  12 (в соавт.), 13 (в соавт.),  14); д.ф.н., проф. Л.А. Тутов (гл. 10 (в соавт.)); к.ф-м.н. В.Н. Цибанов (гл. 7 (в соавт.)); д.э.н., проф. А.Е. Шаститко (заключение); 
д.э.н. М.Ю. Шерешева (гл. 8); к.э.н. И.Е. Шульга (гл. 15 (в соавт.)).
В тексте учебника использованы материалы А.Е. Шаститко из первого издания учебника «Институциональная экономика. Новая институциональная экономическая теория» (М.: ИНФРА-М, 2005), ответственность за интерпретацию несут авторы соответствующих глав.

И23

© Экономический факультет МГУ  
им. М.В. Ломоносова, 2008, 2011
© Оформление. Издательский Дом 
«ИНФРА-М», 2008, 2011

ISBN 978-5-16-004387-6

ВВедение

Институциональная экономика — это область знаний о правилах 
экономического поведения: о том, как они «работают», как формируются и меняются, с какими издержками и выгодами связано их 
создание, изменение, соблюдение и нарушение. «Институты имеют 
значение» — в этой короткой фразе нобелевского лауреата Д. Норта 
выражен смысл переворота во взглядах экономистов, который произошел в ХХ в.
В самых различных разделах и направлениях экономических (и не 
только экономических) наук используются такие базовые понятия 
институциональной экономики, как «институты», «трансакции» и 
«трансакционные издержки», «оппортунистическое поведение», 
«проблема безбилетника» и т.д. Широкое общественное признание 
результативности институционального подхода выразилось в присвоении (в последней трети ХХ и первом десятилетии ХХI в.) Нобелевских премий ряду исследователей в этой области. Развитие методологии и достижение серии новых — теоретических и прикладных — результатов в сфере институциональной экономики 
позволило констатировать появление новой институциональной экономической теории.
Успехи институциональной экономики объясняются тем, что она 
сформировала новую точку зрения. С этой точки зрения, разумеется, 
по-новому смотрятся многие предметы, которые до этого понимались иначе, или которые экономика не могла объяснить.
Возьмем конкретный пример: сотрудник дорожной полиции 
штрафует нарушителя. Какая наука должна изучать этот факт? Где 
здесь психология, где здесь экономика, где здесь право? Или это 
жизненное явление, которое связано с осуществлением правил, издержками реализации правил? И независимо от того берет ли такой 
сотрудник штраф, предусмотренный законом, либо он берет взятку, 
мы видим действие правила с различными координационными и 
распределительными последствиями. Экономика предлагает особый 
взгляд на те же явления жизни, которые изучаются и другими науками. Институциональная экономика — это способ более реалистичного взгляда на такие явления, что особенно актуально для выработки экономической политики: для реального продвижения хорошо иметь план местности, который содержит как мелкие детали, 
так и привязку к сторонам света.
Институциональная экономика способна видеть вещи очень 
мелкие и очень крупные; недаром нобелевский лауреат 2009 г. 

О. Уильямсон говорил о ней как о нано- и мегаэкономике. Институциональную экономику называют наноэкономикой, или микромикроэкономикой, поскольку те явления, перед которыми до сих пор 
экономическая теория останавливалась, не исследуя, что внутри 
«черных ящиков», институциональная экономика начинает исследовать. Возьмем такие явления, как домохозяйство или фирма. Что 
такое домохозяйство? Ведь если имеется в виду семья, то внутри 
семьи существуют различные роли, отношения, способы поведения, 
и когда доход попадает в семью, экономические отношения не прекращаются, экономическое поведение не останавливается. Даже 
если мы имеем домохозяйство в лице отдельного человека, выясняется, что люди очень по-разному себя ведут, и для институциональной экономики совсем не безразличны параметры их поведения, 
такие, как рациональность полная, ограниченная или органическая, 
согласие с правилами или готовность эти правила нарушать и т.д. 
Жизнь внутри фирмы также устроена совсем по-разному, и поэтому 
фирмы бывают разных типов и размеров.
Но институциональная экономика с интересом относится и к явлениям весьма крупным, в этом смысле она является макромакроэкономикой, или мегаэкономикой. Например, Англия и Испания в 
XVI в. по параметрам, на которые обычно обращают внимание экономисты, мало чем отличались друг от друга: они были очень близки 
и по численности населения, и по видам занятости населения, и по 
тому, что в обеих странах шла борьба за права между монархом и 
парламентом, и по тому, что обе страны осуществляли экспансию с 
попыткой создания заморских империй, и по особенностям отраслевого развития. Исходя из этих внешних признаков, исследователь, 
который пытался бы путем простой экстраполяции сказать, что будет 
с этими странами в XIX в., мог бы предположить, что они будут снова 
находиться на близких уровнях развития. Но в XIX в. Англия становится, в прямом смысле, первой страной мира — мировой мастерской, а Испания — одна из самых отсталых стран Европы. Та же 
история повторяется с североамериканскими и южноамериканскими 
колониями, впоследствии республиками. В XVIII в. они очень похожи друг на друга, в XX в. США — мощная развитая страна, а южноамериканские республики сильно отстают в развитии. Эти удивительные трансформации связаны с теми правилами, которые когда-то 
сформировались и которые для своего изменения требуют определенных усилий, издержек. Правила взаимодействуют между собой, 
правила могут быть формальными и неформальными, и в рамках 
различных теорий институциональных изменений получают объяснение такие крупные исторические события, как те, о которых было 
сказано. Конечно, то, что может быть исследовано с позиции институциональной экономики, касается отнюдь не только Англии и Ис

пании, Россия дает очень много примеров того, как категории институциональной экономики могут быть успешно применены к решению проблем страны и к исследованию ее трудностей.
Известно, что переход экономики в России на рыночные рельсы 
проходил через шоковые реформы начала 1990-х гг., при которых 
практически были уничтожены сбережения населения. С другой стороны, вы наверняка знаете и то, что с 1993–1994 гг. в стране стали 
формироваться так называемые финансовые пирамиды, которые в 
огромных количествах концентрировали средства населения и, к сожалению, было довольно трудно получить эти деньги обратно из 
финансовых пирамид. Вопрос, однако, в другом: что же такое произошло между 1992 и 1994 гг., что сделало возможным паразитирование крупных финансовых структур на деньгах населения, если у 
населения еще в начале 1992 г. денег не было? Видимо, в стране произошла скрытая революция доходов, но эту революцию было бы, 
наверное, трудно объяснить, особенно если вспомнить, что это период обвального падения производства. Итак, после шоковых реформ при обвальном падении производства в стране откуда-то возникают доходы. Секрет этой революции в доходах заключается в 
категории прав собственности, одной из ключевых категорий новой 
институциональной экономической теории. Именно дифференциация прав собственности может даже в условиях падающего производства приводить к тому, что рынок расширяется, товарооборот 
растет и возникают доходы, которые и послужили основой для финансовых пирамид середины 1990-х гг.
С другой стороны, проблема, которая обсуждается очень активно 
последние годы, — защита прав интеллектуальной собственности — 
прав собственности на авторские музыкальные произведения или 
компьютерные программы — не может быть правильно понятой, 
если не прибегнуть к другой категории институциональной экономики, категории трансакционных издержек. Почему в период бурного 
развития разнообразных прав собственности никак не удается защитить права собственности на интеллектуальные объекты, ставшие 
результатом творческого труда или открытий и изобретений? Если 
мы не понимаем, что сама защита прав собственности связана с издержками, и эти издержки по техническим, правовым или психологическим причинам могут быть запретительно высокими, то мы никогда не найдем ответ на вопрос, почему одни права собственности 
утверждаются, а другие права собственности никак не могут укорениться.
Трансакционные издержки имеют значение для объяснения очень 
многих явлений. Авторы учебника, который предлагается вашему 
вниманию, участвовали в многочисленных исследованиях одной из 
коренных проблем российской экономики, которая получила на

звание «проблема административных барьеров». Исследования показали, что каждый десятый рубль, который платит российский потребитель, и это по самой консервативной оценке, представляет 
собой издержки, направляемые на оплату административных 
барьеров. Почему возникло такое явление, почему оно пожирает все 
возрастающую часть общественного богатства, и почему потребовалась специальная политика дебюрократизации, дерегулирования, 
направленная против административных барьеров для того, чтобы 
эти потери сократить? Ответ на этот вопрос тоже связан с категорией 
трансакционных издержек, с пониманием того, что подобно тому 
как обычные («производственные») издержки для одного издержки, 
а для другого доходы, трансакционные издержки могут образовывать 
доходы для определенных «групп специальных интересов». А если 
учесть, что это доходы монопольные, связанные с разрешением доступа к определенным сферам деятельности, то такие доходы принимают черты ренты, а поведение, направленное на извлечение этих 
доходов путем создания административных барьеров, становится 
рентоориентированным. Оказывается, в экономике могут существовать сильные стимулы, навязывающие такие методы регулирования, которые связаны с административными барьерами, поскольку 
административные барьеры — это такой способ квазибизнеса, получения значительных доходов из административных преимуществ, из 
контроля доступа к определенным рынкам.
Впрочем, и конкурентные рынки плохо понимаются, если не 
пользоваться такой категорией институциональной экономики, как 
трансакционные издержки. Возьмем такой аспект истории финансовых рынков России, как конкуренцию банковских и небанковских 
институтов. Уже более 15 лет в России существуют кредитные кооперативы граждан, или, как их называют во многих странах, кредитные 
союзы, когда люди сами создают организации, которые  собирают их 
сбережения и используют эти сбережения для потребительского кредита либо для кредитования граждан-предпринимателей. С точки 
зрения неоклассической экономической теории, такие экономические организации на финансовом рынке неконкурентоспособны, 
у них нет экономии на масштабе, они сосредоточивают незначительные величины капитала, если говорить о каждом отдельном 
предприятии, и они должны были бы разориться, но по факту видим 
иное: многие банки не пережили кризис 1998 г., а почти все кредитные союзы вышли из него и продолжают развиваться. Такую 
устойчивость доказывает и иной факт: закон, который должен был 
легализовать деятельность кредитных союзов, сталкивается с таким 
мощным сопротивлением банковского сообщества, что на него 
трижды выносилось вето президента, несколько раз это вето преодолевалось двумя палатами парламента, и только в 2001 г. президент 

подписал наконец закон о кредитных потребительских кооперативах 
граждан. Почему же ведется такая мощная борьба банковского сообщества с явлением, которое следовало бы признать неконкурентоспособным? Ответ в том, как считать издержки конкурентов: с 
учетом трансакционных издержек соотношение конкурентоспособности будет выглядеть совсем по-другому.
Почему и банки, и кредитные кооперативы нередко проигрывали 
конкуренцию финансовым мошенникам? Люди — не боги и не ангелы; они ограниченно рациональны и склонны к оппортунистическому 
поведению, не ограниченному соображениями морали. Нобелевский 
лауреат 2002 г. Дж. Акерлоф доказал важное положение: если потребитель не в состоянии оценить качество блага, то победа в конкурентной борьбе достается самым недобросовестным участникам, — 
если, конечно, не выправить эту асимметрию дополнительными 
механизмами.
Еще одна инструментальная категория, которая важна для понимания того, что происходит в развитии российской экономики, — 
это категория контракта. Казалось бы, зачем умножать число сущностей? Мы знаем, что есть рынок, и знаем, что есть фирма, зачем 
вводить категорию контракта? Вероятно, можно объяснить нынешний набор явлений, не вводя понятие контракта и типологии 
контрактов, разновидностей контрактов? Однако можно привести 
простой пример: франчайзинг. Что такое франчайзинг? Это рынок 
или фирма? На самом деле, франчайзинг — это не единственное явление, которое не укладывается в два традиционных понятия, да и 
рынки гораздо разнообразнее, и фирмы представляют собой довольно разные наборы правил и довольно разные условия контрактов. 
Инструмент контракта позволяет исследовать не только рынки 
и фирмы. Есть такое понятие, как социальный контракт, и с помощью 
этого инструмента удается объяснить, например, устойчивость некоторых тоталитарных режимов, которые, казалось бы, не могли 
просуществовать и год, а существовали десятилетиями. Однако выясняется, что в рамках тоталитарных режимов происходил определенного рода обмен прав собственности и свободы со стороны людей 
на социальные обязательства и гарантии со стороны самого тоталитарного государства. Иногда этот обмен носил полуфиктивный характер, о котором можно судить по известной в поздние советские 
времена фразе: «Мы как бы работаем, а нам как бы платят деньги». 
Понимание того, что даже диктаторские государства могут включать 
в себя элемент контрактных взаимоотношений, очень важно для исследования судеб таких государств и решения вопросов о вариантах 
существования и развития государства в экономике и в общественной жизни.

Институты изменяются. Откуда берутся институциональные изменения — от внешних шоков или внутренних причин? Кто инициирует 
и осуществляет эти изменения — правители, общественные группы, 
отдельные активные группы или, может быть, каждый из нас? Нередко люди приписывают правительствам заслуги, которые им не 
принадлежат. Так, даже знаменитые английские экономисты ошибочно полагали, что маяки в Англии строили по решению правительства; но исследование документов показывает, что маяки 
строились по инициативе гильдии капитанов судов, ассоциации судовладельцев, местных сообществ, а отнюдь не правительствами. 
Другое распространенное заблуждение — считать, что все изменения 
происходят сами собой, спонтанно, без какого-либо нашего усилия. 
На самом деле у многих институтов есть авторы, пусть даже их имена 
не всегда известны (как имя Роберта Оуэна, «придумавшего» детские 
сады, или имена его учеников, «спроектировавших» потребительский кооператив).
Учебник, который лежит перед вами, содержит ответы на многие 
вопросы, и не только на те, которые изложены в этом введении. Однако важно научиться пользоваться тем материалом, который содержит предлагаемый вам учебник. Это не совсем обычное изложение материала. Скажем, вы не найдете в первой главе привычной 
во многих учебниках характеристики предмета и метода науки. И это 
не случайно, авторы учебника убеждены, что вы гораздо лучше поймете, чем занимается институциональная экономика и каким способом она это делает, после того как ознакомитесь с основными наработками институциональной экономики, потому что очень трудно 
объяснить, что и как видит наука, пока вы не знаете ее результатов.
После того как вы получаете в свои руки минимальный набор 
инструментов институционального анализа, вы можете лучше понять, как институциональная экономика трактует альтернативные 
режимы собственности или как она понимает соотношение рынка и 
организации, государства и анархии, последовательностей и механизмов институциональных изменений.
В каждой главе вы найдете основные определения. Некоторые из 
этих понятий покажутся вам известными. Так, понятие рынка, контракта или фирмы применяются в многочисленных исследованиях — 
экономических, правовых, социологических. До момента, когда мы 
вводим определения, выделенные полужирным шрифтом, мы употребляем эти выражения в том смысле, как это употребляется либо в 
обыденной речи, либо в тех курсах микроэкономики, макроэкономики, права, с которыми вы уже успели познакомиться. После того как 
понятие определено, мы применяем его именно во введенном смысле. 
Основные определения вынесены в специальный глоссарий для 
того, чтобы вы владели тем специальным языком, который сфор

мировала институциональная экономика. Любая наука формирует 
свой специальный язык. И для того чтобы правильно и точно понимать то, что вам хочет сообщить эта наука, важно этим языком 
владеть. Но язык науки — это еще не сама наука. Поэтому хотелось 
бы предостеречь вас от попытки изучить институциональную экономику, читая только выделенный текст. Это все равно, что изучать, 
скажем, жизнь Бразилии путем чтения русско-португальского словаря.
В конце каждой главы вы можете увидеть список вопросов, которые вы можете задать сами себе для того, чтобы понять, зачем вы 
читали эту главу и чему научились. Наконец, двойной список литературы после каждой главы имеет цель показать вам, во-первых, работы, которые легли в основу того понимания предмета, которое 
изложено в данной главе, а во-вторых, те работы, где эти взгляды 
изложены наиболее современным и наиболее систематизированным 
образом. Представляется, что эта литература важна не только для 
того, чтобы получился нормально оснащенный университетский 
учебник, но и для того, чтобы, если и когда у вас возникнет искренний интерес к науке, именуемой институциональная экономика 
или новая институциональная экономическая теория, вы нашли бы 
способ удовлетворить этот интерес, развить свои знания, может 
быть, начать свои исследования в области институциональной экономики. Мы были бы рады такому результату.

***

Предлагаемое вниманию читателей второе издание университетского учебника существенно отличается от первого, поскольку учитывает как опыт преподавания курса институциональной экономики, так и развитие теоретических представлений и практических 
исследований в этой области.
Учебник состоит из 17 глав, структурированных в четыре раздела. 
Структура первых трех разделов воспроизводит логику хорошо известной в новой институциональной экономической теории схемы 
нобелевского лауреата 2009 г. О. Уильямсона: индивид, институциональные соглашения, институциональная среда. Четвертый раздел 
посвящен прикладному применению инструментария институциональной экономики.
Индивидуальное поведение и действие — наиболее реалистичная 
исходная точка системы понятий институциональной экономики. 
Такой взгляд является действительно реалистичным, если индивид 
рассматривается как ограниченно рациональный и склонный к оппортунистическому поведению. Именно из этих предпосылок становятся понятными полезность и необходимость институтов как 

способа ограничений трансакционных издержек. Связь трансакционных издержек с характеристиками и типами трансакций, движением прав собственности и свобод является предметом рассмотрения 
последующих глав этого раздела.
Второй раздел учебника посвящен рассмотрению институциональных соглашений. Набор институциональных соглашений не 
сводится к тем трем основным видам, которые рассматриваются в отдельных главах учебника, но именно они лучше всего изучены в современной экономической теории — речь идет о рынках, иерархиях 
и сетях. В отличие от многих других работ по институциональной 
экономике в этом издании учебника иерархии не сводятся к фирме, 
и институциональная теория фирмы является только частью более 
широкой трактовки иерархии.
Предметом третьего раздела является институциональная среда. 
В отличие от первого издания учебника рассмотрение теории коллективных действий и теории государства (существенно переработанное) 
дополнено специальной главой по неформальной экономике.
В первом издании учебника раздел о прикладной институциональной экономике отсутствовал, в этом издании он включает в себя 
как трактовку видов институционального анализа, так и три примера 
применения институционального анализа к разным областям: институтам производства результатов интеллектуальной деятельности; 
регулированию, саморегулированию и сорегулированию; регулированию естественных монополий. Изложение в этом разделе основано 
на реальном опыте авторов учебника, принимавших участие в прикладных исследованиях и реформировании ряда областей общественно-экономической жизни России.
Авторский коллектив и редакторы учебника искренне благодарны 
коллегам по кафедре д.э.н. проф. А.Е. Шаститко, к.э.н. А.Р. Маркову 
за соображения и предложения, высказанные ими в ходе подготовки 
учебника к печати. Мы благодарим аспирантов кафедры прикладной 
институциональной экономики Н.Г. Король, А.А. Курдина, К.А. Манасенко, П.А. Павлова, И.С. Поминову, Т.А. Радченко, также высказавших свои комментарии и предложения. 
Отдельную благодарность авторы приносят рецензенту второго 
издания д.э.н. Р.И. Капелюшникову.
Авторы рассчитывают, что новый учебник по институциональной 
экономике окажется полезным для преподавания этого предмета в 
бакалавриате различных университетов и вузов России и ближнего 
зарубежья.

Заведующий кафедрой прикладной 
институциональной экономики 
д.э.н., профессор А.А. Аузан