Экзистенциальная традиция в русской литературе ХХ века. Диалоги на границах столетий

   В.В. ЗАМАНСКАЯ


  ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ
  ТРАДИЦИЯ
В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
  ХХ ВЕКА


ДИАЛОГИ
НА ГРАНИЦАХ СТОЛЕТИЙ


        Учебное пособие


        2-е издание, стереотипное





Рекомендовано Учебно-методическим объединением по специальностям педагогического образования в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности 032900—русский язык и литература



Москва Издательство «Флинта» 2012

УДК 820/89.0
ББК 83.3
      З-26

Р е ц е н з е н т ы :
      д-р филол. наук, проф. каф. рус. лит. ХХ в. филол. фак. МГУ
им. М.В. Ломоносова М.В. Михайлова;
д-р филол. наук, проф., зав. каф. рус. и зарубеж. лит. РУДН, заслуж. деят. науки РФ А.С. Карпов;
д-р филол. наук, проф., зав. каф. рус. лит. ХХ в. МПГУ В.А. Лазарев



      Заманская В.В.
З-26      Экзистенциальная традиция в русской литературе ХХ века.
      Диалоги на границах столетий [Электронный ресурс] : учеб. пособие / В.В. Заманская. - 2-е изд., стер. - М. : Флинта, 2012. - 304 с.

      ISBN 978-5-89349-302-3

          Изучение экзистенциальной традиции в русской литературе - новое и весьма перспективное направление в исследовании художественной литературы XX века. Исходя из категории «художественное сознание» как основополагающей при интерпретации литературного процесса, автор рассматривает события и факты русской литературы XX века в тесной связи с развитием литературы европейской.
          Интерпретация творчества русских и европейских писателей с использованием контекстно-герменевтического метода позволила наглядно продемонстрировать единство экзистенциальной парадигмы культурной жизни в России и Европе XX века.
          Реконструируя русско-европейские писательские диа- и полилоги (С. Кьеркегор - Ф. Тютчев - Л. Толстой - Ф. Достоевский - А. Шопенгауэр - Ф. Ницше - Ф. Кафка - А. Белый - Л. Андреев - Ж.-П. Сартр -А. Камю - И. Бунин - В. Набоков - Г. Иванов и др.), автор очевидно демонстрирует параллелизм, а подчас и первенство русских писателей в развитии экзистенциальной традиции.

УДК 820/89.0
ББК 83.3





ISBN 978-5-89349-302-3

© Издательство «Флинта», 2012

            ОГЛАВЛЕНИЕ



ВВЕДЕНИЕ......................................................5
   I.  Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века........................................5
   II. Договоримся о системе понятий.....................    15

   ГЛАВА ПЕРВАЯ. Истоки и контексты: накануне «переоценки всех ценностей» и в её безднах........................38
   I.  За век до событий. Кьеркегор—Тютчев: провиденциальный диалог...................................40
   II. Экзистенциальные уроки Ф. Достоевского: чудо алогичной человеческой души..........................56
   III. А. Шопенгауэр: из эпицентра трагедии.................63
   IV. Ф. Ницше: Россия узнала своего героя..................68
   V.  Черты экзистенциального сознания в прозе Л. Толстого: «плод мгновенного озарения светом истины»................72
       1. Смысл человеческого существования
          в рассказе «Три смерти» ...........................74
       2. Правда жизни и правда смерти в романе «Война и мир»........................................76
       3. Новый уровень понимания смерти и жизни в рассказе «Смерть Ивана Ильича».....................78
       4. Индивидуальный путь экзистенциализации реализма в позднем творчестве Л. Толстого............81
   VI. Ф. Кафка, Ж.-П. Сартр, А. Камю: между «ужасом бытия» и «ужасом небытия»..............................  91

   ГЛАВА ВТОРАЯ. Русская литература первой трети XX века: между «миром обезбоженным» и «миром обесчеловеченным»................................    108
   I.  Л. Андреев: «у самого края природы, в какой-то последней стихийности».......................110
       1. От реализма к экзистенциализму....................110
       2. Концепция бытия в рассказах 1890-х годов..........116
       3. Экзистенциальная концепция драматургии............136
       4. Место Л. Андреева в русско-европейской литературе .... 141
   II. Андрей Белый: «Петербург» — Вселенная — история — человек.......................................143


3

       1. Тема отчуждения в романе «Петербург» и истоки авангардизма...............................146
       2. Экзистенциальное слово А. Белого..................154
       3. Роман «Петербург» и русский модерн и авангард.....157
III. «Отчизна одиночества» в русской поэзии начала XX века...........................................163
       1. Опыт В. Брюсова: концепция одиночества в русском экзистенциальном сознании XX века...........165
       2. Ситуация одиночества как художественное самовыражение      А. Ахматовой ....................167
       3. Экзистенциальное мироощущение  В. Маяковского.....169
       4. Онтологическое  одиночество М. Цветаевой..........171
       5. Поэтический образ одиночества в поэзии 1920-х годов........................................175
       6. Экзистенциальная органичность мира О. Мандельштама.....................................177
    IV. Русская проза первой трети XX века: от Я-личности к Я-экзистенции.........................................180
       1. Познание сущности жизни в прозе А. Куприна........180
       2. Конфликт М. Арцыбашева с традицией уходящей эпохи......................................182
       3. Опыт становления экзистенциального сознания в творчестве Ф. Сологуба............................185
       4. Индивидуальные экзистенциальные воззрения М. Горького.........................................187
       5. Экзистенциальный конфликт А. Платонова............198

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Вдали от России: к воплощению через развоплощение...............................................207
   I.   И. Бунин: между мигом и вечностью...................207
   II.  В. Набоков: поэт и его проза в системе двоемирий....229
   III. Г. Иванов: «...умею только развоплощать»............251
   IV. Ю. Мамлеев: репортаж из бездн «засознания»...........278

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ. Оппозиция «экзистенциальное — диалогическое» в художественном сознании XX века.........289

ЛИТЕРАТУРА..................................................296
   Введение; Глава первая...................................296
   Глава вторая.............................................298
   Глава третья.............................................301


4

                ВВЕДЕНИЕ





            I. ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ТРАДИЦИЯ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XX ВЕКА


   XX век закончился, но с его окончанием обострились два чувства — прощальной жалости по ушедшему и тревоги от ожидаемого будущего.
   Завершение века — это начало истории о нем, которая в ходе его писалась реальной жизнью, теперь же — должна быть написана и осмыслена сознанием — историческим, политическим, художественным.
   История — в том числе и история литературы — пишется, когда она проходит. Из более гармоничных, будем надеяться, перспектив XXI века ее легче будет разглядеть и «выверить». И лишь одно очевидно: те, кто будут писать историю XX в веке XXI, приобретя ретроспективу, немало и утратят. Утратят прежде всего возможность видения из эпицентра века. Мы, в начале XXI века, пока еще сохраняем возможность писать эту историю из эпицентра событий, чувств, из эпицентра трагедии XX века.
   Попытаемся же через призму истории литературы уловить «формулу» века. Характер художественного произведения — напомним мысль К. Юнга — позволяет нам сделать выводы и о характере века, в котором оно возникло. Что означает реализм и натурализм для своего века? Что означает романтизм? Что означает эллинизм? Все это направления художественной жизни, в которых нашла максимальное отражение духовная атмосфера соответствующего времени.
   Каково сознание века, который «вынесла на свет» русская литература XX столетия?
   Нельзя сказать, что вопрос о «формуле» художественного сознания XX века не волновал мыслителей. На него отвечали: П. Флоренский — статья «Об одной предпосылке мировоззрения» (1903) и критические заметки по поводу сборника Андрея Белого «Золото в лазури» (1904); Н. Бердяев — статья «Кризис искусст

5

ва», «Пикассо», «Астральный роман (размышление по поводу романа А. Белого «Петербург»)» (1917—1918); В. Вейдле — книга «Умирание искусства» (1935); В. Зеньковский — очерк «Наша эпоха» (1952). Немало страниц поиску этой формулы в «Розе Мира» посвятил Даниил Андреев. Актуальны для определения формулы художественного сознания XX века работы Вл. Соловьева, А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, К. Юнга, Р. Лейнга, Э. Фромма и др. Обозначим некоторые параметры формулы художественного сознания XX в., проистекающие из работ перечисленных авторов.
   Устанавливая в качестве доминанты духовных движений века XIX идею непрерывности, П. Флоренский на редкость достоверно и личностно фиксирует те глобальные перемены, которые произошли на заре нового столетия: «Непосредственное религиозное сознание было уже подточено и заметно слабло. Оно уже не имело сил сопротивляться злым сомнениям и бескрылым порывам неверия. Оскудевшее сознание каждую минуту могло рухнуть совсем, но еще теплилась жизнь трепещущей лампадкой, еще веял дух в замирающих формах религиозной жизни. Это была наша осень... Черною тьмою оделись пространства, погустели мраки... Сорвалось отрицание — бесцельное отрицание, безудержное, прямолинейное и без критики. Наступила зима... Все... было погружено в тусклую, мертвенно-бесцветную пустыню — пустыню абсолютного нигилизма».
   Первые следствия, первые ужасы бытия нового сознания и первые предупреждения о его перспективах зафиксированы и исключительно своевременно сделаны Н. Бердяевым: «Искусство судорожно стремится выйти за свои пределы»; «...Свободная игра человеческих сил от возрождения перешла к вырождению, она не творит уже красоты»; «Слишком свободен стал человек, слишком опустошен своей свободой, слишком обессилен длительной критической эпохой. И затосковал человек в своем творчестве по органичности, по синтезу...». Однако реальность бытия и искусства — иная: «Совершается как бы таинственное распластование космоса»; «Все аналитически разлагается и расчленяется»; «Пикассо пришел к каменному веку. Но это — призрачный каменный век... Он... смотрит через все покровы одежды, напластования, и там, в глубине материального мира, видит свои складные чудовища. Это — демонические гримасы скованных духов природы. Еще дальше пойти вглубь, и не будет уже никакой материальности... Мир меняет свои покровы... Ветхие одежды бытия гниют и спадают».

6

И «первопричины» этих устрашающих процессов автором «Кризиса искусства» установлены в соответствии с программой Маринетти — «Человек не представляет больше абсолютно никакого интереса», зато — «В мир победоносно вошла машина и нарушила вековечный лад органической жизни... Прелесть мотора заменила для них (футуристов. — В.З.) прелесть женского тела или цветка». А над всеми «процессами» погружения человека в «беспредельности» обезбоженно-обездушенного мира — исчерпывающе точные и столь же непревзойденно трагические бердяевские «формулы» века: дематериализация, развоплощение, распыление плоти мира, процесс разложения. Мир развоплощается в своих оболочках, перевоплощается, сметаются все грани, в слепоте люди идут к зияющей пустоте.
   Но где кончаются эсхатологические пристрастия Н. Бердяева, и где начинается безграничная вера в неистребимость жизни и человека, если в самых своих фантастических грезах о веке он все же восклицает: «Бытие неистребимо в своей сущности, нераспы-лимо в своем ядре... И вся задача в том, чтобы в этом мировом вихре сохранились образ человека, образ народа и образ человечества для высшей творческой жизни». Вряд ли без этой веры эсхатологически настроенного Бердяева родилась бы и вера человека другого дня — Даниила Андреева, который подытожил все формулы начала столетия из прародимых хаосов собственной судьбы, в которые так властно и жестоко поселил его век.
   Формулу художественного сознания XX века стремятся прояснить и современные исследователи.«Истина — это формирование совокупности соотношений, в которых находится какое-либо лицо или предмет, и создание образа как той самой цели, которую предмет или лицо изначально несут в себе. Контекстуаль-ность подразумевает познание явления во всех его соотношениях, какими они присутствуют в облике самого предмета, и в целях, смыслах его местоположения» (Петер Козловски). Отметим это определение: оно — методологическая проекция базового для нашей книги понятия: художественное сознание.
   Но, разумеется, точнее всего формула художественного сознания века выявляется в художественной литературе. И чем далее будет отодвигаться, скажем, история социалистического реализма как «единственная» литературная история XX века, и чем более мы будем вчитываться в ставшие доступными в последнее десятилетие XX века материалы (а это скрытые две трети истории

7

русской литературы XX века!), тем насущнее окажутся именно вопросы о формуле — или системе формул — эстетического сознания века: без них осознать весь необъятный и многообразный материал в единой истории литературы невозможно. Обозначим лишь круг имен, который дает основание для реконструирования экзистенциальной парадигмы русско-европейской истории литературы XX века как метасодержательной категории: С. Кьеркегор — Ф. Тютчев — Л. Толстой — Ф. Достоевский — А. Шопенгауэр — Ф. Ницше — Ф. Кафка — Андрей Белый — Л. Андреев — В. Маяковский — М. Цветаева — О. Мандельштам — А. Платонов — М. Горький — Ф. Сологуб — Ж.-П. Сартр — А. Камю — И. Бунин — В. Набоков — Г. Иванов — Ю. Мамлеев и др.
   Чтобы понять логику литературной истории, уяснить законы литературного развития XX столетия, определим исходные позиции. Для нас они следующие:
1. Русская литература XX века складывалась, существует — и должна изучаться — как органическая часть общеевропейского культурного пространства.
2. Адекватную историю русской литературы XX столетия можно написать только рассматривая ее как органическую часть всей национальной культуры XX века — как часть единого культурного пространства России: универсальный ключ к его реконструированию — программа художественного синтеза, оформившаяся на рубеже веков.
3. Русская литература XX века — это система доминант, типов сознания (экзистенциального, диалогического, религиозного, мифологического, политизированного и др.), которые «материализуются» в индивидуальном художественном мышлении писателя — категории, соотносимой с типом художественного сознания эпохи и «замыкающей» обе эти реалии в стилевой структуре произведения.
   Изложим кратко сюжеты экзистенциальной традиции XX века.
   Сюжет первый. О распаде старой духовности, о срыве культуры и сознания в начале столетия писали многие: от Вл. Соловьева, видевшего в этом времени «эпилог» «уже сыгранной исторической драмы» (правда, именно в этом времени Г. Плеханов ощущал себя обитателем пролога настоящей истории), — до Г. Федотова, в 1928 году определившего «XX век contra XIX». Суть этих потрясений подытожил в книге «Умирание искусства» В. Вейдле: «Судьба искусства, судьба современного мира — одно.

8

Там и тут бездуховная сплоченность всего утилитарного, массового, управляемого вычисляющим рассудком, противополагается распыленности личного начала, еще не изменившего духу, но в одиночестве, в заблуждении своем — в заблуждении не разума только, а всего существа — уже теряющего пути к целостному его воплощению».
   Чувствовали «слом» все, говорили и писали о нем многие. Но лишь художественному сознанию доступно было обнаружить и воплотить глубину того «слома», которым был отмечен «век и человек» (Блок). Удалось это, например, Белому и русскому авангарду. Именно «Петербург», запечатлев процессы и тенденции века в символах места и времени, выразил идею развоплощения, спроектировав тем самым пути русского литературного и художественного авангарда своей эстетической системой, своим кризисным, «ломающимся» сознанием и поэтикой: они вместе выполнили задачу эпохи — «распылить вещевое слово», «разорвать — вопль сознания старого мозга», как об этом писал Казимир Малевич. В начале XXI столетия уже и не понять, о каком периоде истории XX века в 1911 г. рубежным сознанием своим догадывался Андрей Белый, когда пророчествовал: «Раз взлетев на дыбы и глазами меряя воздух, медный конь копыт не опустит: прыжок над историей — будет, великое будет волнение; рассечется земля; самые горы обрушатся от великого труса... Бросятся с мест своих в эти дни все народы земные; брань великая будет, — брань, небывалая в мире... Воссияет в тот день и последнее Солнце над моею родной землей...». О масштабе тех разрушений, которые нес душе человека XX век, мог лишь догадываться столетием ранее Тютчев, предчувствуя «последний час природы», когда «состав частей разрушится земных: Все зримое опять покроют воды». Однако у человека того века еще были силы уверовать в то, что «и божий лик изобразится в них!».
   Произошла переоценка всех ценностей, отброшены сдерживающие человека пределы, каковыми для него были Бог, мораль... Достоевский прав в своем предсказании: получившее «дар свободы» «несчастное существо» «не знает, как от нее избавиться, кому ее препоручить». Человек XX века оказался в глобальной «экзистенциальной ситуации»: наедине с метафизическими безднами бытия и собственной души, перед беспредельностью одиночества, из которого ему оставался лишь путь к «расколотому Я» (Р. Лейнг). Человек, утративший божественное равновесие духа и

9

охваченный «экзистенциальным беспокойством» (В. Варшавский), очутился между собственным всесилием и бессилием. Он не просто «божий лик» стер из генетической и нравственной памяти своей, не просто Символ веры отверг, не просто идею Бога превратил в «проблему Бога», он устами набоковского Германа Карловича из «Отчаяния» совершил очеловечение Бога, довершив тем самым собственное обезбожение: «Идею Бога изобрел в утро мира талантливый шалопай, — как-то слишком отдает человечиной эта идея, чтобы можно было верить в ее лазурное происхождение... Я не могу, не хочу в Бога верить еще и потому, что сказка о нем — не моя, чужая, всеобщая сказка... она мне чужда и противна, и совершенно не нужна... Бога нет, как нет и бессмертия».
   Но мир без Бога неминуемо превратится в мир без человека, когда «так много богов и нет единого вечного бога» (Л. Андреев). В этой всеобъемлющей формуле саморазрушения в начале XX столетия сошлись все: русская и европейская философия, русский литературный и художественный авангард (отсюда — в том числе и задыхающееся, сверхэкзистенциальное самоощущение Маяковского: «Я одинок, как последний глаз / У идущего к слепым человека!»).
   В этой плоскости вступила в диалог русская и европейская литература — Ф. Кафка, Л. Андреев, А. Белый, в частности. Здесь осуществился уникальный по своей силе провиденциальный потенциал литературы экзистенциальной ориентации. Ф. Кафка предсказал практически все бездны саморазрушения и самоуничтожения человека XX века и тупики грядущего абсурда бытия в «Описании одной борьбы», «Норе», «Процессе», «Замке»: «борьбу без борьбы», «процесс» самоубийства отчужденного человека, готового принять вину без вины и подчиниться «наказанию без преступления», формулу «мыслю по кругу» как путь вырождения человека в «существо», эволюцию «невменяемого слова» (К. Сва-сьян) в невменяемую психику. Андрей Платонов в «Ювенильном море» почти дословно повторил кафкианскую стихию. Ужасающая разница кафкианских и платоновских видений абсурда заключалась лишь в том, что первый еще только фантазировал, второй описал уже пережитое.
   Но ведь первым в пучину беспредельностей грядущего века бросил человека Л. Толстой! В «Смерти Ивана Ильича» его человек как таковой и был освобожден от Бога. Это почти как в «Пра

10