Карфаген и его культура

КАРФАГЕН И ЕГО КУЛЬТУРА






JO. Л. Цирки N

        ББК 63.3(0)3
        Ц 69







        Редакционная коллегия
        А. Н. Болдырев, И. С. Брагинский, А. Е. Глускина, О. К. Дрейер, И. М. Дьяконов, А. Н. Кононов, А. Д. Лигман, Ю. А. Петросян (председатель), Б. Б. Пиотровский, В. М. Солниев, |О. Л. Фишм(тн\ (отв. секретарь), Е. Н, Челышев



        Ответственный редактор
        И. Ш. ‘Шифман

















                Циркин Ю. Б.




      Ц 69 Карфаген и его культура. М., Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1986.

287 с. с ил. («Культура народов Востока»).
                     Исследование посвящено Карфагенском державе, крупнейшему государству античного Средиземноморья в середине 1 тысячелетия до и. а. Последовательно излагаются все аспекты истории, культуры и повседневной жизни Карфагена, прослеживаются взаимосвязи карфагенской культуры с финикийском, эллинистической и римской.
                     Книга основана на большом количестве источников, снабжена иллюстрациями.


               „ 4402000000-150 о_
               Ц 013(021-86 ⁸⁵-⁸⁶



ББК 63.3(0)3

                                   © Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1986.

                ВВЕДЕНИЕ












В середипе II в. до п. э. римский сенатор, политический деятель и писатель, историк и агроном Марк Порций Катон, выступая в сенате, каждую свою речь копчал одной фразой: «Кроме того, н полагаю, что Карфаген должен быть разрушен». Через двадцать два века раздался новый призыв: «Карфаген (Е^должен быть разрушен!».
   Римляпе добросовестно выполнили политическое завещание Катона, Карфагеп был снесен с лица земли, а само место, на котором он стоял, проклято. И все же это место было настолько удобно, земля вокруг так плодородна, а стратегическая позиция слишком выгодна, в том числе и для торговли, чтобы римляне чрезмерно долго оставляли территорию бывшего города пустой в угоду наследственной ненависти. Уже через двадцать с небольшим лет известный реформатор и политический деятель Гай Гракх пытался основать на месте Карфагена римский город. Эта попытка оказалась неудачной: воспоминание о прошедших войнах и опасностях, память о проклятии были еще у римлян слишком живыми. Пришлось ждать еще три четверти столетия, пока во второй половине I в. до н. э. по воле Цезаря Карфаген возродился в качестве римской колонии. В эпоху Римской империи он был одним из крупнейших и процветающих городов державы, центром римской культуры в Африке. В 439 г. Карфаген захватили вандалы, и он стал столицей Вандальского королевства. Однако менее чем через сто лет этот город захватили византийцы и удерживали его более полутора веков. В 698 г. арабы заняли и разрушили Карфаген. С тех пор он не восстанавливался: выросший вблизи Тунис перехватил его роль, возрождение Карфагена стало ненужным.
   В первой половине XIX в. на месте древпего города начались археологические раскопки. И вот во второй ноловине XX в. над ним нависла новая опасность. С одной стороны, расширяется город Тунис и может пройти совсем немного времени, когда руины Карфагена скроются под улицами, площадями и домами 5

современного города, и тогда, может быть навсегда, исчезнет возможность лучше узнать древний Карфаген. С другой стороны, массы неорганизованных туристов готовы разобрать на сувениры драгоценные памятники древности. Римляне разрушили финикийский Карфаген, арабы — римский, теперь грозит гибель Карфагену археологическому. Поэтому ЮНЕСКО совместно с правительством Тунисской Реснублики обратилась к ученым с настоятельным призывом спасти Карфаген. Этот призыв стимулировал исследования Карфагена и его культуры.' Эти исследования начались задолго до призыва ЮНЕСКО.
  Еще в 1817 г. были найдены первые карфагенские надписи, и их изучением занялись семитологи. В 1833 г. датский консул Фальб нанес на карту план карфагенских развалин и тем положил начало археологическому изучению города. В середине XIX в. Ф. К. Моверс, обобщая в своем огромном труде все, что было к этому времени известно о финикийцах, значительную часть своего исследования посвятил Карфагену [420]. В XX в. различные потоки исследования перекрещиваются и сливаются в единый: литературная традиция, эииграфика, археологические данные, монеты в равной степени становятся источниками, позволяющими все точнее восстанавливать облик и историю древнего Карфагена. В настоящее время в мире существует обширная исследовательская литература, посвященная Карфагену.
     Продолжающиеся более полутора веков исследования, особенно углубившиеся после призыва ЮНЕСКО, заново открыли человечеству город, разрушенный яростью римлян, его державу, долго соперничавшую с Римом за господство в Средиземноморье, его культуру.
  / Карфаген был основан финикийцами. Однако его историче-гские судьбы были своеобразны, цивилизация Карфагена приобрела оригинальные черты. Поэтому в современной науке для определения карфагенской цивилизации используется термин «нупическая» (римляне называли карфагенян пунами). Этим термином подчеркивается особое положение цивилизации Карфагена, которую нельзя рассматривать как локальное ответвление общефиникийской. Рассмотрение пунической цивилизации в ее совокупности и является первой задачей предлагаемой книги.
     При изучении Карфагена встает старая и цочти «вечная» проблема историографии — взаимоотношения Востока и Занада, а в рамках древности — Древнего Востока и античного общества. Представляется, что можно говорить о том, что общества Древнего Востока и античности развивались в рамках единой социально-экономической формации, которую называют рабо-6 владельческой, являясь ее двумя вариантами. А если это так, то,

естественно, встает вопрос о месте Карфагена внутри этой формации. Попытка определить это место — вторая задача книги.
   Выдвинутые задачи определяют и структуру работы. В книге будут рассмотрены процесс финикийской колонизации, основание Карфагена в рамках этого процесса, история карфагенского государства, его социально-экономический и политический строй, различные стороны пунической культуры: повседневная жизнь, религия, словесность, искусство. В заключении будут подведены итоги исследования и дана попытка ответа на вопрос о месте Карфагена в древнем мире.
   Для выполнения этих задач необходимо использовать самые различные источники. К сожалению, собственно пуническая историография до наших дней не дошла. I'.e сведения были, по-видимому, привлечены некоторыми греческими и римскими историками. Однако в целом античные авторы интересовались Карфагеном только как партнером греков и римлян, которые вступали н разнообразные контакты с этим государством и почти не обращали внимания на внутренний мир пунического общества. Больше других авторов пуническую традицию сохранил, видимо, Помпей Трог; однако его труд дошел до нас только в сокращенном изложении Юстина (и еще более кратком перечислении содержания отдельных глав), а Юстин брал у Трога лишь наиболее интересные для него факты и сказания, делая акцент на чудесном и необыкновенном. Не сохранился и трактат о политическом устройстве Карфагена, данные которого частично были использованы Аристотелем в его «Политике». Говори об античной историографии Карфагена, надо подчеркнуть еще два важных обстоятельства. Во-первых, греко-римские историки и философы не всегда могли нонять своеобразие карфагенского общества и государства. Во-вторых, многие греческие и особенно римские авторы были далеки от объективности, ибо Карфаген выступал постоянным соперником ряда западных греческих государств и в особенности Рима, и сочинения многих писателей дышат к нему ненанистью. Все это заставляет очень осторожно подходить к сообщениям литературной традиции.
   Значительное место среди источников занимает пуническая эпиграфика. В настоящее время известно несколько тысяч надписей только из Карфагена, не говоря об эпиграфических памятниках из других западнофипикийских городов. Однако эти надписи довольно однообразны. Большинство их посвятительные, причем адресатами янляются в основном два божества — Баал-Хаммон и Тиннит. Имеется некоторое количество погребальных надписей, однако содержащиеся в них сведения огра- 7

ниченны, а сугубо исторических почти нет. Тем не менее без этих памятников невозможно представить различные стороны жизни Карфагена. Надписи донолннютсл монетами, расширяющими наши знания об экономической и религиозной жизни Карфагена в последние два-три века пунической истории.
   Большую роль играют данные археологии. Правда, раскопки открывают в основном римские слои этого города, но в отдельных местах удается вскрыть и пунические. Они сохранились довольно плохо, ибо римляне, разрушая пуническую столицу, потрудились на совесть. Гораздо лучше сохранились некрополи, которые и составлнют основную массу археологических памятников пунического Карфагена. Это таит в себе определенную опасность: обстоятельства, связанные только с погребальными комплексами, можно некритически распространить на всю жизнь Карфагена. Преодолеть подобную аберрацию в какой-то степени позволнют раскояки в других финикийских городах Западного Средиземноморья.
   Только соединение источников всех видов позволяет представить историю Карфагена, основные моменты его экономической, социальной и политической структуры, общую картину его культуры. В то же времн как но количеству (весьма недостаточному), так и но характеру эти источники таковы, что дают возможность различного их толковании, не говоря уже о разных методологических и теоретических подходах к ним. Практически трудно найти двух исследователей, которые были бы согласны друг с другом по всем пунктам исследования. Это целиком относится также к автору и ответственному редактору предлагаемой книги. Такие вопросы, как толкование I римско-карфагенского договора, время плавания Ганнона и Гимилькона, некоторые проблемы внутреннего устройства Карфагена, интерпретация религиозных памятников и истории пунической религии вообще, как и некоторые другие, являются предметом снора. Необходимо подчеркнуть, что во всех случаях полная ответственность за все высказанные суждения лежит целиком на авторе.
   В заключение автор приносит свою искреннюю благодарность всем, кто помогал ему работать над книгой и способствовал ее появлению.

Глава I





                ФИНИКИЙЦЫ НА ЗАПАДЕ





Сиро-финикийское побережье издавна играло роль своеобразного шарнира, соединяющего мир Древнего Востока с миром Запада. Эта его роль особенно возросла во II тысячелетии до и. э., когда, с одной стороны, центр тяжести месопотамской внешней торговли переместился из района Персидского залива в район побережья Средиземного моря, а с другой — в Эгейском бассейне возникло классовое общество и первые государства — минойский Крит и нозже — государства микенской Греции. Контакты между городами сиро-финикийского побережья и Эгеидой устанавливаются уже в начале II тысячелетия. Минойские и микенские сосуды.в изобилии встречаются как на берегу, так и во внутренних районах Сирии и Палестины, проникая вплоть до Мари на Евфрате [358, с. 19—20; 395, с. 162; 181, с. 57-58; 129-130; 491, с. 181].
   Главным контрагентом эгейцев на восточном побережье Средиземного моря был, по-видимому, Угарит [240, с. 131; 358, с. 21]. Находимые в Угарите памятники искусства обнаруживают сильнейшее влияние минойско-микенского искусства [250, с. 136; 382, с. 54—64; 434, с. 81—85; 481, с. 129]. В этом городе существовала критская, а затем микенская фактории. Возможно, именно в Угарите греки познакомились с некоторыми восточными мифами ^произведениями Ближнего Востока [23, с. 26, 301. Значительное место в торговых связях этого времени занимал и Тир, обмен которого как с Египтом, так и Эгеидой был довольно интенсивным [355, с. 29, 47, 58]. Во время поездок на сиро-финикийское побережье микенские греки восприняли названия финикийских городов Библ а и Тира в той форме, в какой они могли произноситься во II тысячелетии [106, (*. 13—14]. Из портов этого побережья греки вывозили слоновую кость, ткани, пряности и, видимо, золото. Недаром в греческий язык уже в XV—XIII вв. до н. э. проникли семитские слова — «золото» (xpcoog), «хитон» (xtTcov), «тмин» (kupivov) и др, |54, с. 142; 55, с. 26-27; 352, прим. 20; 58, с. 172-173; 581, с. 163; 491, с. 182-184],                                 9

      Эти связи не были односторонними. Можно с уверенностью говорить о плаваниях угаритян на Крит [106, с. 13]. Жители побережья нроникали и на Балканский полуостров. В связи с этим привлекает внимание находка месопотамских лазуритовых цилиндров в Фивах [49, с. 111 — 112; 216, с. 300] С Греческая традиция приписывала основание беотийских Фив мифологическому персонажу Кадму (Her. П, 49; V, 57—58; Apollod. HI, 4, 1). Такое косвенное подтверждение традиции заставляет с большим доверием отнестись и к сведениям о других поселениях финикийцев в различных городах и на островах Эллады. В той же -традиции Кадм связывается с Тиром, который миф считает родиной персонажа. Не отразилась ли в этом роль Тира в контактах с Беотией (ср. [355, с. 27])? Характерно, что Кур-ций Руф (IV, 4, 20) называет беотийские Фивы колонией тирий-цев наряду с Карфагеном и Гадесом.
      Связи городов сиро-финикийского побережья простирались и дальше к западу. Об этом свидетельствуют находки бронзовой фигурки финикийского божества, датируемой XIV—Х111 вв. до н. э., в водах южного побережья Сицилии и сирийской цилиндрической печати XIV в. до н. э. в Южной Испании. В Испании обнаружены также остатки скорлупы страусовых яиц, идолов из костей гиппопотама и гребней из слоновой кости, относящиеся ко 11 тысячелетию до н. э. В Африке, в Ликсе и Утике, были найдены египетские скарабеи, предшествующие 1200 г. до н. э. [167, с. 23-26; 215, с. 271-274, 307-308; 405, с. 308; 434, с. 202].
      И все же господство на море минойских критян, а затем микенских греков (как, впрочем, может быть, и владычество Египта) сдерживало финикийскую экспансию в западном направлении. Положение изменилось в XII в. до н. э. В это время Восточное Средиземноморье испытало потрясения, вызванные упадком великих дотоле держав этого региона и мощными передвижениями народов. Волны нашествий «народов моря» захватили и сиро-финикийское побережье; в частности, филистимляне из Аскалопа разрушили Сидон (lust. XVI11, 3, 5). Па севере погиб Угарит (но, по-видимому, в результате не нападения, а землетрясении). В целом, однако, изменение политической и этнической карты Восточяого Средиземноморья пошло на пользу Финикии. Уже, вероятно, очень скоро восстанавливается Сидон, игравший позже значительную роль в экономической и политической жизни этого региона. В период упадка крупных государств мелкие восстанавливают свои силы быстрее,


       ¹        Один из цилиндров определенно датируется серединой XIV в. до н, э. 10 [140, с. 2124].

и в XII — IX вв. до н. э. именно небольшие государства Финикии, Сирии и Палестины выдвигаются на первый план [120, с. 35; 178, с. 145—170; 373а, с. 84—85, 98—99]. В этих условиях Тир, который и раньше, вероятно, участвовал в контактах с Западом, теперь полностью перенимает эстафету западных связей у погибшего Угарита [358, с. 21].
   По местной храмовой традиции, сохраненной Геродотом (II, 44), Тир был основан в XXVIII в. до н. э. Во 11 тысячелетии до н. э. он был довольно значительным центром Финикии [106, с. 9, 11; 355, с. 19, 26—29; 462, стб. 1027 — 1028]. Правда, в традиции встречается упоминание о более позднем основании города. По Юстину (XVIII, 3, 5), его основали сидонцы, бежавшие из разрушенного города за год до Троянской войны, т. е., по традиционной хронологии, в 1195 г. до н. э. Иосиф Флавий (Ant. I nd. VIII, 3, 1) отмечает, что иерусалимский храм был построен Соломоном через 240 лет после основания Тира. По библейским данным, этот храм был завершен на одиннадцатом году правления Соломона (I Reg. VI, 1). И если датировать царствование Соломона 965 — 928 гг. до н. э. [13, с. 192], то датой основания Тира, по Иосифу Флавию, будет 1194 г. до н. э.²
   Совпадение этих дат едва ли может быть случайностью. Явно речь идет о каком-то важном событии в истории финикийского города. Археологические раскопки показывают, что приблизительно в это время, в самом начале XII в. до н. э., филистимляне основывают на палестинском побережье свои города, в том числе Аскалон [254, т. I, с. 108, 125], а именно аскалониты и разрушили, но Юстину, Сидон. По-видимому, иосле гибели Сидона его жители бежали в Тир, и за счет, них население возросло настолько значительно, что возникла легенда об основании Тира сидонцами, и этот факт нашел отражение и в летосчислении ³.
   Переселение значительной части сидопцев в Тир должно было, с одной стороны, усилить этот город, а с другой — создать в нем демографическое напряжение, которое при тогдашнем уровне развития производительных сил могло быть снято только в результате выселении части жителей за море ⁴. Это обстоя

    ² А. ван доп Брандеи относит начало царствования Соломона к 971 г, 1178, с. 171], и тогда начало повой эры Тира должно прийтись на 1200 г. до н. э. Ту же дату принимает О, Эйссфельдт [250, стб. 1883]. II, Сэнта предлагает датировать начало новой эры Тира 1198 г. до н. э. [215, с. 116, прим. 445].

    ³ Это обстоятельство было, видимо, использовано позже сидонцами в традиции, подчеркивающей стремление Сидона к утверждению своего первенства^ и Финикии.

“ Роль перенаселения как толчка к колонизации подчеркивает К. Маркс 11, с. 568].                                                               И

тельство было использовано правящими кругами Тира для достижения своих политических и экономических целей.
      Крушение микенских государств создало условия, при которых финикийцы получили возможность обосноваться в некоторых частях Эгейского бассейна. Сведения о проникновении финикийцев в Эгеиду зачастую связаны с такими мифологическими фигурами, как Кадм или Феникс, Им приписывается создание первых финикийских поселений на Родосе (Diod. V, 58, 2) и Фере (Her. IV, 152). Стефан Византийский (v.KtrthjQa) делает анонимом Киферы сына Феникса Кифера, а Афиней (VIII, ЗбОе) в качестве основателя финикийской общины на Родосе вместо Кадма называет Палланта. Неясно, насколько эти персонажи греческой мифологии, происходившие, по мифам, из Финикии, символизировали реальных финикийцев.
      Однако в нашем распоряжении имеются и сведения, не связанные с деятельностью мифологических персонажей. Фукидид (I, 8) называет финикийцев наряду с карийцами морскими разбойниками, обосновавшимися на островах. Упоминая об изгнании карийцев критским царем Миносом, он не говорит о финикийцах, и нет оснований распространять на них это сообщение, считая тех и других современниками. Геродот (11,44; VI, 47) и Павсаний (V, 25, 12) говорят об основании финикийцами храма Геракла на Фасосе и разработке ими на этом острове золотых рудников между Энирой и Кеиирой. Эти названия, по крайней мере второе, считаются семитскими по происхождению [150, с. 106, прим. 2; 466, с. 108 109, нрим. 7; 467, с. 284], По Стефану Византийскому (v.MfjXoe), финикийцы были основателями на Мелосе одноименного города. Им же Геродот (III, 23, 1) приписывает создание храма Афродиты на Кифере. Ничего заведомо неисторического в этих сообщениях нет.
      Исследование культа Геракла на Фасосе показывает, что речь идет о тирском Мелькарте [150, с. 88—107; 153, с. 35]. Основываясь на особенностях культа, носящих следы финикийского влияния, Д. ван Берхем предположил, что финикийцы прибыли на Фасос через Кос, Эрифры и Лемнос [150, с. 107 — 108]. Это предположение подтверждается общим направлением торговых связей догреческого Фасоса, особенно с Лемносом, который, по Гомеру (II. XXIII, 745), был местом финикийского торжища [308, с. 90—91]. По Павсанию (III, 23, 1), в кифер-ском храме Афродита была представлена вооруженной, что мало соответствует эллинским представлениям о богине любви. В то же время вооруженной наподобие Минервы появляется Астарта, финикийская богиня любви, на монетах Секси в Испании [301, с. 13]. Все это позволяет говорить об историчности тра-12 диции существования финикийских поселений в Эгеиде.