Философия и методология науки

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ  
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
СИБИРСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

В. А. Светлов, И. А. Пфаненштиль

ФИЛОСОФИЯ  И  МЕТОДОЛОГИЯ  

НАУКИ

Часть 2

Рекомендовано Учебно-методической комиссией 
по философии Учебно-методического объединения при Министерстве образования и науки 
РФ  в качестве учебного пособия для студентов 
вузов и послевузовской системы образования  
от 06.04.2011 г.

Красноярск  
2011

УДК 101.1
ББК 87.251
 
C24

Рецензенты: д-р филос. наук, проф. А.И. Панюков;
 
д-р филос. наук, проф. Н.М. Чуринов

 
Светлов В.А.
С24 
Философия и методология науки: учеб. пособие. Ч.2 /  
В.А. Светлов, И.А. Пфаненштиль. – Красноярск: Сибирский 
федеральный ун-т, 2011. – 768 с.

 
ISBN 978-5-7638-2394-3

Настоящее пособие подготовлено на основе авторского курса по    истории и философии науки для аспирантов естественно-научного и гуманитарного циклов. Дан подробный анализ методологических концепций, оказавших  наибольшее влияние на развитие научных программ от античности до 
современности. Выделен инвариант методологических концепций. Главный 
акцент сделан на раскрытии философских допущений перечисленных концепций и доступном изложении тезисов и основных  результатов каждой из 
них. Использовано  большое количество первоисточников и критической 
литературы. Содержит приложения методологического и логического характера, позволяющие использовать данную работу  как хрестоматию и 
справочное пособие.
Предназначено для студентов, аспирантов, преподавателей, ученых, а 
также всех, кто самостоятельно изучает историю и теорию методологических учений и кого интересует философия, история, логика и методология 
науки.

УДК 101.1
ББК 87.251

ISBN 978-5-7638-2394-3 
© Сибирский федеральный 
 
университет, 2011

Содержание

ПРЕДИСЛОВИЕ ....................................................................................................5

ВВЕДЕНИЕ ............................................................................................................6

1. «ОРГАНОН» АРИСТОТЕЛЯ: ОБОСНОВАНИЕ ИНДУКТИВНОДЕДУКТИВНОГО МЕТОДА НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ ..............................25

2. РЕВИЗИЯ НАУЧНОГО МЕТОДА АРИСТОТЕЛЯ В ПОЗДНЕЕ 
СРЕДНЕВЕКОВЬЕ ..............................................................................................40

3. «НОВЫЙ ОРГАНОН» ФРЕНСИСА БЭКОНА: СТАНОВЛЕНИЕ 
ИНДУКТИВИЗМА ..............................................................................................59

4. ИНТУИТИВНО-ДЕДУКТИВНЫЙ МЕТОД РЕНЕ ДЕКАРТА: 
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ СОЛИПСИЗМ..........................................................80

5. МЕТОД ИДЕАЛИЗАЦИИ ГАЛИЛЕО ГАЛИЛЕЯ: МАТЕМАТИКА КАК ЯЗЫК ПРИРОДЫ ...............................................................................95

6. АНАЛИТИКО-СИНТЕТИЧЕСКИЙ МЕТОД ИСААКА НЬЮТОНА: ЕДИНСТВО МАТЕМАТИКИ И ОПЫТА БЕЗ ГИПОТЕЗ .................110

7. «ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ РАССУЖДЕНИЕ ОБ ИССЛЕДОВАНИИ 
НАТУРАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ» ДЖОНА ГЕРШЕЛЯ: МОДЕРНИЗАЦИЯ ИНДУКТИВИЗМА .............................................................................125

8. «НОВЫЙ ВОССТАНОВЛЕННЫЙ ОРГАНОН» УИЛЬЯМА УЭВЕЛЛА: ПРЕОДОЛЕНИЕ ИНДУКТИВИЗМА .............................................149

9. «СИСТЕМА ЛОГИКИ» ДЖОНА МИЛЛЯ: «СИСТЕМНАЯ» АПОЛОГЕТИКА ИНДУКТИВИЗМА .....................................................................182

10. «ПРИНЦИПЫ НАУКИ» УИЛЬЯМА ДЖЕВОНСА: СИНТЕЗ 
МЕТОДА ГИПОТЕЗ И ТЕОРИИ ВЕРОЯТНОСТЕЙ ..................................214

11 МЕТОД САМОКОРРЕКЦИИ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ ЧАРЛЬЗА 
ПИРСА: ЕДИНСТВО АБДУКЦИИ, ДЕДУКЦИИ И ИНДУКЦИИ ...........233

12. СТАНДАРТНАЯ КОНЦЕПЦИЯ НАУЧНОГО МЕТОДА: ТУПИКИ ИНДУКТИВИЗМА И АНТИИНДУКТИВИЗМА ..................................263
12.1. Ранние критерии эмперической значимости................................265
12.2. Синтаксическая теория эмпирической значимости гемпеля ....271
12.3. Программа редукции карнапа ........................................................283
12.4. Программа Гемпеля: научная система как теория эмпирической значимости ....................................................................................290
12.5. Индуктивная программа Карнапа: подтверждаемость как 
универсальный критерий эмпирической значимости .........................305
12.6. Индуктивистская концепция научного прогресса ...................... 318
12.7. Программа Поппера: фальсифицуруемость как универсальный критерий эмпирической значимости .....................................320

13. ГИПОТЕТИКО-ИНДУКТИВНЫЙ МЕТОД КАК УНИВЕРСАЛЬНЫЙ МЕТОД НАУЧНОЙ СИСТЕМАТИЗАЦИИ И НАУЧНОГО 
ПРОГРЕССА ......................................................................................................355

ПРИЛОЖЕНИЯ ..................................................................................................413
Приложение 1. XIX век – золотой век методологии науки.  
Тематические выдержки из сочинений ................................................. 413
Приложение 2. О логике научного доказательства ..............................633

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ 1. XIX вЕк – зОЛОтОй вЕк  
мЕтОдОЛОгИИ НаукИ.  
тЕматИчЕскИЕ выдЕРЖкИ Из сОчИНЕНИй

XIX век и особенно его вторая половина занимают выдающееся место в истории методологии. В этот период были созданы методологические концепции, определившие стандарты, методы и 
цели научного исследования на многие десятки, если не сотни, лет 
вперед. XX век может гордиться более точной техникой логического анализа, большим количеством методологических подходов, но 
он заметно проигрывает в качестве и глубине методологического 
исследования по существу. Даже такие известные концепции, как, 
например, методология исследовательских программ И. Лакатоса и 
нормальной науки Т. Куна, не выдерживают никакого сравнения с 
историко-методологическим подходом У. Уэвелла. Концепция самокоррекции научного знания Ч.С. Пирса, хотя и не обладает той технической изощренностью, как современные теории правдоподобия 
К. Поппера, И. Ниинилуото, Г. Одди, носит более творческий характер. Понятия факта, закона, теории, научной революции, научного 
прогресса, индуктивной вероятности, подтверждения и опровержения, тривиальной и нетривиальной гипотезы, дедукции, индукции 
как обратной дедукции и абдукции были выработаны именно в данный период времени и до сих пор используются в том же смысле, что 
и у творцов гипотетико-дедуктивного анализа. 
Нижеследующие выдержки составлены таким образом, чтобы 
дополнить, насколько возможно, высказанные в основной части текста оценки методологических концепций XIX столетия. Новым можно назвать включение в данное приложение специального анализа 
«науки дедукции» Шерлока Холмса. Уникальность викторианской 
эпохи второй половины XIX века в Англии состояла в необычайной 
популярности базисных идей гипотетико-дедуктивной методологии 

Приложения

среди так называемой образованной части общества. Эта популярность достигла такого уровня, что стала предметом художественного изображения и элементом массового сознания. Образ Шерлока 
Холмса по праву считается вершиной детективного жанра. Но статус 
идеального сыщика Шерлок Холмс заслужил прежде всего потому, 
что был подлинным научным исследователем, активно и творчески 
применял технику гипотетико-дедуктивного анализа.
Выдержки из текстов приведены с небольшими сокращениями, 
в основном за счет игнорирования подстрочных замечаний отсылочного характера и частей текста, не имеющих прямого отношения к 
рассматриваемой теме. Перевод отрывков из сочинений Ч. С. Пирса 
В. А. Светлова.

1. джон гершель о необходимости  
гипотетико-дедуктивного метода познания природы1

Индукция, образование и проверка теорий

Необходимость высшей (теоретической) индукции
Подобно тому как частные индукции и отдельные законы первой степени общности получаются из рассмотрения единичных 
фактов, точно так же теории составляют результат рассмотрения 
этих законов и приблизительных причин, добытых при предшествующем процессе. Они рассматриваются все вместе, как составляющие ряд явлений, порождаемых скорее рассудком, чем 
чувством, и представляющих каждое под общим именем бесчисленное множество частных фактов. При достижении этих высших 
индукций, стало быть, представляется большое поле для деятельности рассудка, нежели при медленной группировке наших первых 
результатов. Дух высвобождается из материи и действует, как бы 
он был в своей собственной стихии. Предстоящее ему он постигает 
теперь гораздо ближе и не столько через посредство чувства или, 
по крайней мере, не тем же самым способом, как то бывает, когда действительно имеют дело непосредственно с объектами чувства. Не должно, однако же, предполагать, будто при составлении 
теории мы можем предоставить неограниченную полную свободу 

1 См.: Гершель Дж. Философия естествознания. Об общем характере, пользе и 
принципах исследования природы. СПб., 1868. С. 188–218. 

Приложения

воображению и вправе поставлять произвольные принципы или 
допускать существование чисто вымышленных причин. Свобода 
усмотрения, какою мы обладаем в областях теории, не есть буйное 
своеволие раба, вырвавшегося из своих оков; она скорее походит 
на разумное пользование своими правами человека свободного, 
научившегося самоограничению в школе должной подчиненности. 
Конечные задачи, преследуемые нами в новейших теориях, те же 
самые, как и задачи наиболее низших индукций. Точно так же и 
средства, какими надежнее всего можно достигнуть этих теоретических задач, представляют близкую аналогию с теми, которые 
оказались успешными в означенных низших случаях.
Непосредственная задача, какую мы предлагаем себе в физических теориях, – это анализ явлений и познание тайных процессов 
природы, производящих их, насколько эти процессы могут быть выслежены нами. Важная сторона этого познания состоит в открытии 
действительного строения или настоящего механизма вселенной и 
ее частей, внутри и посредством которых совершаются означенные 
процессы, а также в обнаружении деятелей, участвующих в их совершении. Но механизм большей частью или слишком велик, или 
слишком мал, чтобы быть прямо доступным для наших чувств. Подобным же образом и ее деятели ускользают от непосредственного 
наблюдения и становятся нам известными только через свои действия. Напрасно, стало быть, и желать быть очевидцем процессов, 
происходящих при подобной обстановке, и проникнуть в сокровенные тайники и мастерские, где они производятся. Устроены микроскопы, увеличивающие более в чем тысячу раз по линейному протяжению, так что маленькая едва видимая песчинка может принять 
вид в тысячу миллионов раз большей глыбы. Но впечатление, получаемое нами при рассмотрении песчинки через подобный увеличитель, напоминает лишь обломок скалы; между тем как внутреннее 
строение нашей песчинки, от которого зависит ее цвет, плотность 
и химические свойства, все-таки остается тайной. Таким образом, 
подобными исследованиями мы, кажется, ни на шаг не подвинулись 
даже к ближайшему анализу песчинки. 
С другой стороны, механизм той громадной системы, часть 
которой составляет наша планета, не дается непосредственному 
наблюдению по громадности своих размеров и даже по медленности своих изменений. Движение минутной стрелки в часах едва ли 
можно заметить без напряженнейшего внимания, а движения часо

Приложения

вой стрелки вообще нельзя заметить. Но что это значит в сравнении 
с медленностью кругового движения, совершающегося в течение 
целого года или двенадцати, тринадцати или восемнадцати лет, как 
это имеет место относительно планет, обращающихся вокруг Солнца. Однако если принять во внимание линейное протяжение их орбит (которых мы, впрочем, не видим, а измеряем лишь посредством 
продолжительных, окольных и трудных процессов), то мы будем 
поражены быстротою тех самых движений, которые прежде казались нам столь медленными. Движение крыльев ветряной мельницы 
представляет в малых размерах пояснительный пример этому. В некотором расстоянии вращение крыльев кажется медленным, но если 
мы станем вблизи их, то будем изумлены быстротою, с какою они 
мелькают мимо нас.
Далее, факторы, употребляемые природою для действия на материю, невидимы и могут быть прослежены только по тем результатам, которые они производят. Теплота расширяет тела с непреоборимою силою: но что такое теплота, остается пока загадкою. Электрический ток, проходящий вдоль проволоки, отодвигает магнитную 
иглу на известное пространство; но за исключением этого эффекта, 
мы не замечаем никакой разницы между проволокою, которая проводит ток, и проволокою, которая его не проводит: название «ток» 
мы применяем к электричеству только потому, что оно в некоторых 
своих условиях напоминает нам нечто, замечаемое ими в токе воды 
или воздуха. Подобным же образом мы видим, что Луна обращается 
вокруг Земли; Луну мы считаем за плотную массу, а плотное тело, 
сколько нам известно из наших ежедневных наблюдений, может обращаться вокруг другого плотного тела только в случае, когда оно 
связано с последним какою-либо силою, например ниткою; на этом 
основании мы заключаем, что существует также сила, связывающая 
Луну с Землей, хотя мы не только не понимаем, но даже не можем 
себе представить, каким образом тайная сила в состоянии оказывать 
свое влияние на расстоянии, наполненном пустотою или, по крайней 
мере, невидимой жидкостью.
Но, зная те правильные и прекрасные результаты, доставленные 
человечеству средствами, которые на первый взгляд кажутся негодными, мы не должны приходить в отчаяние. Лист чистой бумаги, 
положенный в рамку, после нескольких путешествий под и над валиками и после некоторых других странных эволюций возвращается 
покрытым печатными буквами с обеих сторон. И вся производящая 

Приложения

сила в этом процессе в конце концов сводится к нескольким галлонам воды, кипящей в железном котле на некотором расстоянии от 
места операции. Но каким образом кипящая вода в состоянии произвести силу, приводящую в движение весь аппарат, пока для нас 
тайна и, вероятно, еще долго останется тайною.
Обстоятельство это, однако, нисколько не мешает совершенному пониманию нами всего последующего процесса. Посещая типографию, мы можем составить себе теорию печатания и развить наш 
взгляд до точки, с которой начинается механическое действие (начиная с паровика паровой машины); теорию эту мы в состоянии проверить, разбирая и снова складывая колеса, прессы и другие части 
аппарата и подвергая здравой критической оценке различные способы передачи движения; наконец, мы признаем нашу теорию подходящей и скажем, что поняли печатное дело в совершенстве. Мы 
можем сделать более – применить изученные нами механические 
принципы к совершенно другим целям, устроить другие машины и 
привести их в движение тою же могущественной силой, и все-таки 
мы не дойдем до истинного познания конечного источника силы. Но 
при некоторой склонности к теориям мы можем идти далее; поэтому 
легко представить себе, каким образом два теоретика могут придти 
к совершенно различным гипотезам относительно силы, попеременно опускающей и поднимающей поршень машины. <…>
Вообще нет ничего обыкновеннее, как встретить две или даже 
многие физические теории относительно одних и тех же естественных явлений. Теплота, например, одними считается за действительно 
материальную жидкость, столь тонкую, что она в состоянии проникать во все тела и даже соединяться с ними химически; другие смотрят на теплоту как на быстрое вибраторное или круговращательное 
движение в конечных частицах согретых тел; и в учении этом нет 
ничего противоречащего принципам здравой динамики. То же самое 
и со светом: одни видят в нем материальные частицы, выброшенные 
светящимися телами и, в своем дальнейшем странствовании, находящиеся под влиянием значительных сил, имеющих свое местопребывание в веществах, с которыми эти частицы встречаются; другие 
за причину света считают вибраторное движение светящихся тел, 
движение, сообщаемое особой тонкой, в высшей степени эластичной, эфирной среде, наполняющей все пространство, и через посредство этой среды передаваемое глазу, подобно звукам, доходящим до 
уха через посредство колебаний воздуха. 

Приложения

Встречая такие дилеммы и часто не находя возможности проникать нашим пониманием вглубь, не должны ли мы воздержаться 
от всяких гипотез и теорий? Конечно, не должны. Est quodam prodire 
tenus, si non datur ultra … Если не дается далекое, возьми то, что 
под рукой. – В. С., И. П. Гипотезы относительно теорий то же самое, 
что ближайшие причины относительно частных индукций; они заставляют нас отыскивать аналогию, побуждают нас к исследованиям. Гипотеза, хорошо задуманная и вызванная разумным индуктивным обсуждением общих законов, в заключении почти всегда 
дает нам возможность сделать новый шаг в обобщениях и свести 
многие из таких законов в одно более общее выражение. Но в этом 
заключается только очень ограниченная доля важности и пользы, 
приносимой гипотезами: может случиться (и это случилось с учением о волнообразном движении света), что на стороне гипотезы 
накапливается такое количество аналогий и вероятностей, что нам 
остается принять одно из двух – или дело действительно происходит согласно с предположением, или оно настолько идет параллельно с последним, что может иметь с ним некоторые общие способы 
выражения, по крайней мере относительно известных явлений. Это 
уже очень большой шаг не только сам по себе, как путь для философских умозаключений, но и по своим применениям. Какие бы 
выводы мы ни делали из подобной гипотезы, выводы эти должны 
иметь в свою пользу, по крайней мере, значительную вероятность: 
таким образом, мы наталкиваемся на многие любопытные опыты 
на многие полезные и важные изобретения, о которых, без этой гипотезы, мы никогда и не подумали бы и которые, если оправдаются 
практикой, уже сами по себе составляют приобретение для науки 
и искусства.
Создавая теорию, мы должны отдать себе разумный отчет о 
естественных явлениях, которых она касается; нам прежде всего 
необходимо разобрать те факторы, которыми эти явления обусловливаются, или те условия, которые мы считаем за конечные причины последних. Факторы эти мы не можем изобретать по своему произволу; они по своим свойствам должны быть согласны с 
теми основными принципами, которые опыт открывает в природе, 
и принимать участие в явлениях, сходных с теми, о которых идет 
речь; или факторы эти должны быть такими, чтобы присутствие 
их в данном случае могло быть обнаружено несомненными признаками. Словом, они должны быть verae causae (истинными при