Advances in Law Studies, 2016, № 3

Publishing office: RIOR. 31B Polyarnaya str., Moscow, 127282, Russian Federation.
info@rior.ru;  www.rior.ru
The opinion of the editorial board may not coincide with the opinion of the 
authors of publications.
Reprinting of materials is allowed with the written permission of the publisher.
While quoting the reference to the journal “Advances in Law Studies” is required.

Publication information: Advances in Law Studies (previous title The Research 
and Development: LAW). For 2016, volume 4 (4 issues) is scheduled for publication. Previously published under ISSN 2308-3107.
Journal examines current issues of theory and practice of legal science. It contains 
material on the main branches of substantive and procedural law, the theory and 
history of law, new areas of science and practice of law enforcement.
Subscription information: Please contact +7(495)280-15-96.
Subscriptions are accepted on a prepaid basis only and are entered on a сalendar 
year basis. Issues are sent by standart mail. Claims for missing issues are accepted within 6 months of the day of dispatch.

Advertising information: If you are interested in advertising or other commercial 
opportunities please e-mail:  book@rior.ru.
Information for the authors: The detailed instructions on the preparation and submission of the manuscript can be found at  www.naukaru.ru. Submitted manuscripts 
will not be returned. The editors reserve the right to supply materials with illustrations, to change titles, cut texts and make the necessary restyling in manuscripts 
without the consent of the authors. Submission of materials indicates that the 
author accepts the demands of the publisher.
“Advances in Law Studies” has no page charges.
Electronic edition: Electronic versions of separate 
articles can be found at  www.znanium.com and 
www.naukaru.ru.
Orders, claims, and journal enquiries: Please contact 
book@rior.ru or +7(495)280-15-96.

© RIOR, 2016.

A d v A n c e s
in LAw studies

SCIENCE

RIOR

issn 2409-5087
dOi 10.12737/issn.2409-5087

volume 4
issue 3 (20)
June 2016
Scientific  and  theoretic  journal

G. Starodubtsev (Moscow, Russian Federation)

N. Ananyeva (Moscow, Russian Federation)

N. Balashov (Moscow, Russian Federation)
G. Belova-Ganeva (Sofia, Bulgaria)
A. Bosiacki (Warsaw, Poland)
S. Bratanovsky (Moscow, Russian Federation)
V. Duyunov (Samara, Russian Federation)
A. Dyomin (Krasnoyarsk, Russian Federation)
V. Khokhlov (Samara, Russian Federation)
D. Lipinski (Togliatti, Russian Federation)
V. Lyubashits (Rostov-on-Don, Russian Federation)
A. Komarov (Moscow, Russian Federation)
M. Krasnov (Moscow, Russian Federation)
E. Kubeev (Karaganda, Kazakhstan)
A. Malko (Saratov, Russian Federation)
A. Mamychev (Vladivostok, Russian Federation)
A. Mordovtsev (Taganrog, Russian Federation)
A. Petrov (Krasnoyarsk, Russian Federation)
M. Radzhabov (Dushanbe, Tajikistan)
E. Safronova (Belgorod, Russian Federation)
A. Salomatin (Penza, Russian Federation)
G. Skachkova (Moscow, Russian Federation)
T. Tereschenko (Saint Petersburg, Russian Federation)

* The full list of members of the editorial board can be found at  www.naukaru.ru.

editor-in-chief
editorial board *

managing editor

Издатель: ООО «Издательский Центр РИОР»
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В. info@rior.ru;  www.rior.ru
Точка зрения редакции может не совпадать с мнением авторов.

Перепечатка материалов допускается с письменного разрешения редакции.
При цитировании ссылка на журнал «Advances in Law Studies» обязательна.
При публикации в журнале «Advances in Law Studies» плата за страницы не 
взимается.
Информация о публикации: Журнал об актуальных вопросах теории и 
практики правовой науки. Содержит материалы по основным отраслям 
материального и процессуального права, теории и истории права, новым 
направлениям развития науки и практики правоприменения. На 2016 г. 
запланирован выход тома 4 (4 выпуска).
Информация о подписке: +7(495)280-15-96.
Подписные индексы: в каталоге агентства «Роспечать» — 70204.
Ранее выходил под ISSN 2308-3107.
Подписка осуществляется только на условиях предоплаты, не менее чем 
на год. Выпуски высылаются обычной почтой. Жалобы на недоставленные 
номера принимаются в течение 6 месяцев с момента отправки.
Размещение рекламы: Если вы заинтересованы в размещении рекламы 
в нашем журнале, пишите на  book@rior.ru.

Информация для авторов: Подробные инструкции по подготовке и отсылке рукописей можно найти на  www.naukaru.ru. Присланные рукописи не возвращаются. Редакция оставляет за собой право самостоятельно 
снабжать авторские материалы иллюстрациями, менять заголовки, сокращать тексты и вносить в рукописи необходимую стилистическую 
правку без согласования с авторами. Отсылка материалов на адрес редакции означает согласие авторов принять ее требования.
Электронная версия: Электронные версии отдельных статей можно найти 
на  www.znanium.com и  www.naukaru.ru.
Заказы, жалобы и запросы: Пишите на book@rior.ru или звоните 
+7(495)280-15-96.
Письма и материалы для публикации высылать по адресу: 127282, Россия, 
Москва, ул. Полярная, д. 31В (ИЦ РИОР) или на e-mail  book@rior.ru.
Приобретение прошлых выпусков: Прошлые, ранее опубликованные выпуски доступны по запросу: ananyeva_nl@
infra-m.ru, +7(495)280-15-96. Можно приобрести полные 
тома и отдельные выпуски за 2013–2015 гг., связавшись 
с выпускающим редактором журнала (ananyeva_nl@
infra-m.ru).
© ООО «Издательский Центр РИОР», 2016.

Формат 60x90/8.  Бумага офсетная. Тираж 999 экз. Заказ №

issn 2409-5087
dOi 10.12737/issn.2409-5087

Том 4
Выпуск 3 (20)
Июнь 2016

НАУКА

РИОР

A d v A n c e s
in LAw studies

НаучНо-теоретический  журНал

Стародубцев Григорий Серафимович

д-р юрид. наук, профессор

(Москва, Россия)

Ананьева Наталья Леонидовна

(Москва, Россия)

Балашов Николай Михайлович (Москва, Россия)
Белова-Ганева Габриела (София, Болгария)
Босиацкий Адам (Варшава, Польша)
Братановский Сергей Николаевич (Москва, Россия)
Демин Александр Васильевич (Красноярск, Россия)
Дуюнов Владимир Кузьмич (Самара, Россия)
Комаров Александр Сергеевич (Москва, Россия)
Краснов Михаил Александрович (Москва, Россия)
Кубеев Еркин Кинаятович (Караганда, Казахстан)
Липинский Дмитрий Анатольевич (Тольятти, Россия)
Любашиц Валентин Яковлевич (Ростов-на-Дону, Россия)
Малько Александр Васильевич (Саратов, Россия)
Мамычев Алексей Юрьевич (Владивосток, Россия)
Мордовцев Андрей Юрьевич (Таганрог, Россия)
Петров Александр Александрович (Красноярск, Россия)
Раджабов Махмадьёр Носирович (Душанбе, Таджикистан)
Саломатин Алексей Юрьевич (Пенза, Россия)
Сафронова Елена Викторовна (Белгород, Россия)
Скачкова Галина Семеновна (Москва, Россия)
Терещенко Татьяна Алексеевна (Санкт-Петербург, Россия)
Хохлов Вадим Аркадьевич (Самара, Россия)

ГлавНый редактор

выпускающий редактор

редакциоННый совет *

* Полный список членов редакционного совета можно найти 
на  www.naukaru.ru.

Журнал включен в Перечень рецензируемых научных изданий ВАК, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени доктора наук (с 1 декабря 2015 г.)

Advances in Law Studies (2015) Vol. 4. Issue 3 (20)

RIOR
Advances in Law Studies (2015). Том 4. Выпуск 3 (20)

содержаНие тома 3 (2015, вып. 1–6)
contents of volume 3 (2015, issues 1–6)

Номер выпуска, в котором опубликована статья, указан 
после ее названия
The figure after the title of the article indicates the number 
of issue, where the article was published

теория и история права и Государства; 
история учеНий о праве и Государстве

5 
Идея свободы в революциях октября 1917 и августа 
1991: консервативный и либеральный смысл 
Арустамова О.В., Ахматов А.В., 
Шагиева Р.В.

9 
Неопределенность правовых понятий в лингвоаналитической концепции г. Харта1949 года
Касаткин С.Н.

18 
Примирительные камеры как «полусудебное 
учреждение» в двадцатые годы XX века
Мачучина О.А.

23 
Юридическая ответственность в сфере трудовых 
отношений как межотраслевой институт права
Репетева О.Е., Липинский Д.А.

32 
Интерпретационная деятельность Сената и ее 
воздействие на толкование и применение права 
в дореволюционной России
Недилько Ю.В.

38 
Методология исследования юридической 
ответственности
Липинский Д.А.

коНституциоННое право;  
муНиципальНое право

47 
Единство правового пространства как базовый 
принцип обеспечения стабильности 
конституционного строя Российской Федерации
Новикова А.Е., Жорник А.М.

53 
Модели федерализма (сравнительный анализ 
государственного опыта США и Канады)
Гуляков А.Д.

62 
О юридической природе представления прокуратуры 
об устранении нарушений законодательства 
и привлечении должностных лиц к дисциплинарной 
ответственности
Братановский С.Н., Братановский М.С.

адмиНистративНое право;
adminiStratiVe ProceSS

67 
Правовое регулирование административных 
отношений в условиях глобализации: международноправовой аспект 
Мамедов А.А.

tHeoRY AnD HistoRY of lAW AnD stAte;
hiStorY of the theorieS of laW and State

5 
The idea of freedom in the revolution of october 1917 
and august 1991: conservative and liberal sense
Oksana Arustamova, Alexey Akhmatov, Rozalina 
Shagieva

9 
Indeterminacy of legal concepts in 1949 linguistic and 
analytical conception of h. Hart
Sergei Kasatkin

18 
Conciliation chambers as a «semi-judicial institution» 
in the twenties of the xx century
Olesya Machuchina

23 
Legal liability in the field of labor relations law as 
interdisciplinary institute
Olesya Repeteva, Dmitry Lipinskiy

32 
Interpretive activities of the senate and its impact on the 
interpretation and application of law in prerevolutionary russia
Yulia Nedil’ko

38 
Research methodology legal liability
Lipinskiy Dmitry

constitutionAl lAW;
municiPal laW

47 
The unity of the legal space as the basic principle of 
ensuring the stability of the constitutional system of the 
russian federation
Alevtina Novikova, Anna Zhornik

53 
Models of federalism (comparative analysis of state 
experience of the usa and canada)
Alexander Gulyakov

62 
About the legal nature of idea of prosecutor’s office 
of elimination of violations of the law and involvement 
of officials to a disciplinary responsibility
Sergey Bratanovsky, Milena Bratanovsky

ADministRAtive lAW;
adminiStratiVe ProceSS

67 
Legal regulation of administrative relations 
in the context of globalization: international-legal 
aspect
Andrew Mamedov

Advances in Law Studies (2015) Vol. 4. Issue 3 (20)

RIOR
Advances in Law Studies (2015). Том 4. Выпуск 3 (20)

ГраждаНское право; 
предприНимательское право;
семейНое право;
междуНародНое частНое право

71 
Ответственность предпринимателей в сфере 
розничной торговли продовольственными
Ильина Д.С.а

79 
Правовые аспекты предпринимательской 
деятельности ассоциаций водопользователей
Улугов У.А.

85 
Специфика распространительного 
и ограничительного толкования права
Тихонравов Е.Ю.

уГоловНое право

90 
Теоретико-правовые аспекты ограничения 
избирательных прав граждан, находящихся в местах 
лишения свободы
Жезлов Н.В. 

94 
Уголовная ответственность за мошенничество 
по законодательству России и Германии
Чиркин К.В.

междуНародНое право;
европейское право

102 К вопросу об определении правового статуса 
искусственных островов(рецензент — Сафронова)
Понкин И.В., Шевченко О.А., Понкина А.И.

уГоловНый процесс

109 Основания и мотивы применения задержания 
подозреваемого
Вершинина С.И.

115 Гармонизация законодательства еаэс в сфере 
таможенного регулирования перемещения товаров
Морозова А.А., Степанова А.В.

НаучНая жизНь

120 Международная научно-практическая конференция 
в Университете имени О.Е. Кутафина (МГЮА), 
посвящённая юбилею профессора Л.П. Ануфриевой
Ильинская О.И.

126 Событие в отечественной юридической науке

Осавелюк А.М.

civil lAW;
Business lAW;
fAmilY lAW;
PriVate international laW

71 
Liability of business entities in distributive retail trade
Daria ilyina

79 
Legal aspects of business activities of water users 
associations
Ulugov Umidjon

85 
The nature of extensive and restrictive interpretation 
of law
Evgeny Tikhonravov

criminal laW

90 
Theory and legal aspects of restriction of electoral rights 
of the Citizens who are in imprisonment places
Nikolay Zhezlov

94 
Criminal responsibility of fraud under the legislation 
of Russia and Germany
Kirill Chirkin

inteRnAtionAl lAW;
euroPean laW

102 On the question of defining the legal status of artificial 
islands
Igor Ponkin, Olga Shevchenko, Alena Ponkina

criminal trial

109 The grounds and reasons of application of detention of 
a suspect
Svetlana Vershinina

115 Harmonization of the eaeu laws on the movement 
of goods
Anna Morozova, Anzhela Stepanova

Scientific eVentS

120 International scientific and practical conference in the 
Kutafin Moscow state law university to celebrate the 
jubilee of professor L.P. Anufrieva
Olga Ilyinskaya

126 The event in the domestic legal science

Alexis Osavelyuk

Advances in Law Studies (2016) Vol. 4. Issue 3 (20)
При цитировании этой статьи ссылка на DOI обязательна 

RIOR
Advances in Law Studies (2016). Том 4. Выпуск 3 (20)

Ключевые слова: консерваторы, либералы, история 
права и государства, свобода, равенство, братство, 
Октябрьская революция, путч.

Развитие категории свободы в русской культурной 
истории и истории права и государства берет свое 
начало в христианстве, где свобода рассматривается 
в своей относительности к божественному промыслу. 
Становление учения о свободе в Российской империи 
связано с исконно русской православной традицией, 
где свобода состоит, скорее, в этическом и нравственном аспектах, чем в политическом и правовом. Свобода на Руси — это нечто мистическое, свойственное 
божеству, человек не обладает высшей степенью свободы, но он свободен «в воле Божьей». Именно в таком виде представление о свободе легло в основу 
консервативного (охранительного) течения, к которому на протяжении XIX и в начале XX в. относились 

теория и история права и Государства;
история правовыХ учеНий о праве и Государстве

Идея свободы в революциях октября 1917 и августа 1991: 
консервативный и либеральный смысл

УДК 342.7; 340.12; 340.155.

Арустамова Оксана Владимировна
аспирант НОУ ОВО «Российская академия адвокатуры и нотариата» (г. Москва); e-mail: o.v.arustamova@mail.ru

Ахматов Алексей Валерьевич
кандидат философских наук, доцент НОУ ОВО «Российская академия адвокатуры и нотариата» (г. Москва);

Шагиева Розалина Васильевна
доктор юридических наук, профессор НОУ ОВО «Российская академия адвокатуры и нотариата» (г. Москва).

Статья получена: 05.06.2016. Рассмотрена: 12.06.2016. Одобрена: 31.08.2016. Опубликована онлайн: 20.09.2016. © РИОР

Аннотация. В статье характеризуется одна из центральных провозглашаемых целей революций октября 1917 г. и августа 1991 г. — установление свободы 
в обществе: политической, социальной, правовой 
свободы. В сравнительно-правовом аспекте анализируется степень достижения этой цели по результатам революций. Раскрывается консервативно-охранительный смысл свободы, отличный от либеральнодемократического подхода к свободе. Подход 
к понятию свободы через призму революции политичен по своей сущности, однако революционные 
настроения начала XX в. несколько отличались от таковых в конце XX в., обладали нравственно-этической составляющей, по крайней мере, в части содержания «свободы», в этом следует видеть различные 
подходы к революциям начала и конца века, различные цели этих революций, вкладываемые в понятие 
свободы.

THE IDEA OF FREEDOM IN THE REVOLUTION OF 
OCTOBER 1917 AND AUGUST 1991: CONSERVATIVE AND 
LIBERAL SENSE
Arustamova Oksana 
Postgraduate Student, Russian Academy of Advocacy and Notaries (Moscow); e-mail: o.v.arustamova@mail.ru;
Akhmatov Alexey 
Ph. D, Associate Professor, Russian Academy of Advocacy and Notaries 
(Moscow).
Shagieva Rozalina
Doctor of Law Sciences, Professor, Russian Academy of Advocacy and 
Notary (Moscow). Manuscript received 05.06.2016. Revised 12.06.2016. 
Accepted 31.08.2016. Published online 20.09.2016. © RIOR
Abstract. The article characterizes one of the Central proclaimed goals of 
the revolution of October 1917 and August 1991 — establishment of freedom 

in society: political freedom, social freedom and legal liberties. In 
comparative-legal aspect addresses the degree of achievement of this 
purpose the results of the revolutions. Reveals conservative meaning of 
freedom is different from liberal-democratic approach to freedom. 
Approach to the concept of freedom through the prism of revolution is 
political in nature, but the revolutionary mood of the early XX century 
differed from those at the end of the XX century, had a moral and ethical 
component, at least part of the content of “freedom”, this should be seen 
as different approaches to the revolutions of the beginning and the end of 
the century, the various goals of these revolutions, investing in the concept 
of freedom.
Keywords: conservatives, liberals, history of law and state, freedom, equality, fraternity, the October revolution, a coup.

DOI 10.12737/21515

Advances in Law Studies (2016) Vol. 4. Issue 3 (20)

RIOR
Advances in Law Studies (2016). Том 4. Выпуск 3 (20)

славянофилы, почвенники и иные охранители русской традиционности. В этот исторический период 
в русской мысли зарождается представление о другой 
свободе — свободе в том виде, в каком она известна 
в европейском мире. В первую очередь, это идея, «отражающая такое отношение субъекта к своим актам, 
при котором он является их определяющей причиной…» [3]. Т. Гоббс, Б. Спиноза, Г.В.Ф. Гегель, Ф. Энгельс уверили европейцев во взаимной связи свободы и «познанной необходимости». В рамках этого 
философского представления о свободе зарождаются концепции правовых свобод (личных, социальных, политических) — так сформировалось либерально-правовое течение (liberalis от лат. — свободный), 
провозглашающее незыблемость прав и свобод человека. В таком виде это течение появляется в Российской империи. Либералы претендуют на идейное 
господство, в том числе в отношении представлений 
о свободе, консерваторы отстаивают аполитичный 
подход к этой категории. Собственно, в этой борьбе, 
как оказалось, зрела идея революции. 
Свобода в мировой юридической истории в какойто момент стала неким идеологическим и политикоправовым эталоном. Такой идеализированный подход 
был воспринят революционно настроенными политическими лидерами, которые обещали через свободу решить если не все политические и социальные 
проблемы, то по крайней мере их большинство. Свобода, таким образом, выйдя за рамки бытующих представлений о ней, становится неизменным инструментом политического и правового манипулирования, 
может провозглашаться целеполагающим фактором 
оппозиционных настроений, лежать в основе государственных переворотов, революций и войн. При 
этом, как показала практика, достижения целей свободы в результате переворотов, революций, войн 
не последовало. Кроме того, как отмечает Б.Г. Капустин, «акты свободы не предсказуемы в принципе. 
Такова их онтологическая «природа», укротить которую не в силах никакая методология познания, даже 
та, которой обладают «самые передовые» современные социальные науки» [2, с. 27]. Так случилось 
в 1917 г., итоги Февральской революции были непредсказуемы и вместо обещанной «буржуазной свободы» 
[4, с. 28] получилась неопределенность и неясность 
будущего страны, возросло недоверие народных масс, 
Временному правительству направлялись резолюции 
Советов депутатов со всей страны. Так, Резолюцией 
Иваново-Вознесенского Совета рабочих и солдатских 
депутатов о войне, «займе свободы» и об отношении 
к Временному правительству от 12 мая 1917 г. прямо 
провозглашалось, что Совет решительно против какой 
бы то ни было поддержки так называемого «Займа 
свободы» [7, с. 281], а в части отношения к Временному правительству отмечалось, что «широкие слои 

населения… начинают терять надежды на Временное 
правительство и отказывают ему в доверии… Вступление социалистов в коалиционное министерство якобы для защиты свободы буржуазией всех стран будет 
использовано как вступление для продолжения войны 
до победного конца, обманув трудящиеся массы, тем 
самым ослабив международную борьбу за мир. Поэтому мы высказываемся решительно против вступления 
социалистов в коалиционное министерство и стоим 
за переход всей власти к Совету рабочих и солдатских 
депутатов как единственному органу, способному вывести страну из действительного тупика…» [7, с. 281]. 
Совет рабочих депутатов городского района Москвы, 
Грозненский Совет и другие в своих резолюциях призывают к революционной демократии, представителями которой называют Советы рабочих, солдатских 
и крестьянских депутатов [7, с. 282]. Как это ни парадоксально, но и в результате перехода власти к Советам по итогам Октябрьской революции 1917 г. демократии достичь не удалось, хотя либерально-демократические ценности как некий идеал сопровождали 
революцию. Кроме того, как утверждает В.Н. Синюков, «советское право в научных исследованиях весьма односторонне исчерпывалось классовой природой… Теоретики [права] в советское время и его критики в постперестроечный период ничего в нем 
больше, в принципе, не видели. Это сугубо идеологический подход к сложным явлениям культуры, когда 
понятие права выводится на орбиту высокого абстрагирования, на которой его предлагают рассматривать 
как универсальный спутник некоей общей цивилизации с набором идеальных характеристик — демократизма, гуманизма, равенства, справедливости и т. 
д., толкуемых к тому же в либеральном духе. Советское 
право находится вне этих идеальных построений как 
явление, совершенно прозрачно-классовое, политическое, которое должно быть просто демонтировано 
и заменено» [5, с. 159].
Не удалось достичь подлинной демократии и по 
результатам так называемого «путча ГКЧП» 1991 г., 
имеющего все признаки революции, хотя официально не признанного таковой. Курс на демократию с ее 
элементами — свободой, равенством и братством — 
был провозглашен еще в середине 1980-х гг. После 
попытки захвата власти в августе 1991 г. принимается 
Декларация прав и свобод человека и гражданина 
(ноябрь 1991 г.), а в апреле 1992 г. в действовавшую 
Конституцию 1977 г. вносятся изменения и дополнения, касающиеся прав и свобод человека и гражданина, пределов ограничений этих прав и свобод и т.д. 
Пожалуй, период демократизации России начался 
только после 1993 г., когда лозунги свободы стали воплощаться в жизнь, государство стало гарантом прав 
и свобод человека, а ответственность за права и свободы стала действенным правовым институтом. Од

Advances in Law Studies (2016 Vol. 4. Issue 3 (20)

RIOR
Advances in Law Studies (2016). Том 4. Выпуск 3 (20)

нако даже спустя 20 лет закрепленные в Конституции 
Российской Федерации свободы достижимы не всегда, не для всех и не во всяком случае. Это понятно, 
ведь абсолютная свобода — это уже не свобода, 
а крайняя степень анархии, ведь в Конституции закреплено, что осуществление прав и свобод человека 
и гражданина не должно нарушать права и свободы 
других лиц — это обеспечивает государство.
Необходимость в демократических преобразованиях показали обе революции. Следует отметить, что 
ключевые задачи революций были совершенно разными, сами революции сильно отличаются по событийности, объектам и правовым и политическим 
последствиям, более того, события лета 1991 г. даже 
не именуют революцией, ограничиваясь термином 
«путч». Разными оказались и результаты революций. 
Однако наличие сходных промежуточных и второстепенных задач, сходных инструментов их реализации, сходных движущих мотивов позволяет проводить параллели между этими событиями. Революция 
должна рассматриваться как слом существующей 
системы, на развалинах которого строится новое. 
Политики будут искать в этом выгодоприобретателей 
и, скорее всего, придут к подобию вывода Отто Бисмарка, что за всеми революциями стоят англо-саксы, 
что финансирование революций идет из-за рубежа, 
что в боевых действиях участвуют наемники из других государств и т .д. Юристы будут искать виновных, 
устанавливать цепь событий, приведших к тяжким 
преступлениям. Историки будут скрупулезно фиксировать все факты, связанные с революционными 
действиями, действиями, предшествующими революции и последующими за ней, а также связывать 
события с исторической обстановкой, в которой они 
зародились, развивались и завершались. Однако свобода, в которой искренне нуждается общество, так 
и не будет найдена, поскольку цели революции, как 
правило, более высокие, государственные, и интерес — властный. 
Что же касается консерваторов, то для них 
на первом плане стоит высокое чувство идеи свободы. Сама свобода противопоставляется рабству, а не 
анархии, как у либералов. В начале XX в. Н. Бердяев пишет об освобождении человека, когда его «духовная природа должна ему быть возвращена, [ког
да] он должен сознать себя свободным и духовным 
существом. Если же человек остается существом 
материальным и экономическим, духовная же его 
природа признается иллюзией сознания, обманной 
идеологией, то человек остается рабом и раб по природе» [1, с. 68]. Вл. Соловьев пишет о свободе как 
о необходимости и, одновременно, как элементе 
божественной любви: «Для Бога необходима свобода… свобода не может быть понятием безусловного, 
логически исключающем понятие необходимости» 
[6, с. 257]. Но даже консерваторам-охранителям ничто земное не чуждо и в свете новых прозападных 
веяний они также смотрят на свободу через призму 
политики. И на свободу они смотрят также и с другой стороны — как на освобождение от крепостничества, от зависимости, от рабского труда, от дискриминационного притеснения, от явного правового неравенства, свободу от бедности, даже 
свободу от невежества и нигилизма. 
Надо признать, что обе революции — и Октябрьская 1917 г., и путч 1991 г. — в своей основе имели 
глубокий кризис — и духовный, и политический, 
и одновременно юридический — кризис системный. 
Идея свободы в этом кризисе сыграла немалую роль. 
Однако то, каким образом была использована категория свободы, наводит на мысль о манипулировании массовым правосознанием посредством постановки объективно недостижимых в полном объеме 
задач, связанных с провозглашением свобод, в первую очередь, либерально-демократических свобод: 
свободы как неприкосновенности, свободы труда, 
свободы вероисповедания, свободы митингов, демонстраций и шествий, свободы передвижения и выбора места жительства, свободы избираться и быть 
избранным и др. 
Духовная-нравственная и этическая свобода — 
это категории более упроченные в русском сознании, 
более близкие российскому менталитету. И каждый 
раз, когда Отечество, наконец, оправляется от революционных потрясений (как ранее было показано, 
базирующихся на лозунгах о правовых свободах), 
российское мировоззрение неизменно возвращается 
к идеалу духовной свободы, исконно присущему российскому культурному, а с некоторых пор и правовому сознанию.

Литература

1. Бердяев Н. О рабстве и свободе человека. М.: АСТ: Астрель: 
Полиграфиздат, 2010. 316 с.
2. Капустин Б. О предмете и употреблениях понятия «революция» // Логос. 2008. № 6. С. 3–47.
3. Новая философская энциклопедия // Электронный ресурс Института философии Российской академии наук: 

http://iph.ras.ru/elib/2670.html. (Актуально на 25 декабря 
2015 г.).
4. Революция как концепт и событие: монография / редкол.: 
Вартумян А.А., Ильинская С.Г., Федорова М.М. М.: ООО 
«ЦИУМиНЛ», 2015. 183 с.

Advances in Law Studies (2016) Vol. 4. Issue 3 (20)

RIOR
Advances in Law Studies (2016). Том 4. Выпуск 3 (20)

5. Синюков В.Н. Российская правовая система. Введение в общую теорию. М.: Норма, 2013. 672 с.
6. Соловьев В.С. Проповедник в пустыне: проповеди о праве 
(Избранные труды) / сост. В.И. Лафитский и Е.А. Юртаева. М.: Статут, 2014. 623 с.

7. Хрестоматия по истории государства и права России / сост. 
Ю.П. Титов. М.: Проспект, 2010. 480 с.

References

1. Berdyaev N. O rabstve i svobode cheloveka [On slavery and freedom of man]. Moscow, AST Publ., Astrel’ Publ., Poligrafizdat 
Publ., Publ., 2010. 316 p.
2. Kapustin B. O predmete i upotrebleniyah ponyatiya «revolutiya» 
[About the subject and usages of the term «revolution»]. Logos 
[Logos], 2008, V. 6, pp. 3–47. (in Russian)
3. Novaya filosofskaya enciclopediya [New encyclopedia of philosophy]. Available at: http://iph.ras.ru/elib/2670.html (accessed 25 December 2015).
4. Vartumyan A.A., Elias S.G., Fedorov M.M. Revolutciya kak koncept i sobitie [Revolution as a concept and event]. Moscow, OOO 
«CIUMiNL» Publ., 2015. 183 p.

5. Sinyukov V.N. Rossiiskaya pravovaya sistema. Vvedenie v obcshuyu teoriyu [The Russian legal system. An introduction to the 
General theory]. Moscow, Norma Publ., 2013. 672 p.
6. Solovyov V.S. Propovednik v pustyine: propovedi o prave (Izbrannyie trudyi) [The Preacher in the wilderness, sermon on the law 
(Selected papers)]. Moscow, Statut Publ., 2014. 623 p.
7. Titov Y.P. Hrestomatiya po istorii gosudarstva i prava Rossii 
[Readings on the history of state and law of Russia]. Moscow, 
Prospect, 2010. 480 p.

Advances in Law Studies (2016) Vol. 4. Issue 3 (20)
При цитировании этой статьи ссылка на DOI обязательна 

RIOR
Advances in Law Studies (2016). Том 4. Выпуск 3 (20)

Аннотация: В статье исследуется доктрина неопределенности (или открытости) правовых понятий, изложенная в очерке британского философа и правоведа Герберта Харта «Приписывание ответственности 
и прав» (1949). Раскрывается основное содержание 
и специфика подобной доктрины неопределенности, 
а также ее место в общей концепции аскриптивизма 
и отменяемости. В такой форме раннее учение Г. Харта о неопределенности сопоставляется с его более 
поздними взглядами, прежде всего с учением об «открытой структуре» правовых терминов и правил, изложенном в трактате «Понятие права». В статье обосновывается вывод о преемственности ранних 
и классических взглядов Харта на юридический язык 
и методологию его объяснения, указывается на общность их философской основы, а также на большую 
универсальность и правоведческую ориентацию доктрины неопределенности.
Ключевые слова: Г. Л. А. Харт, правовая неопределенность, юридический язык, отменяемость, аскриптивизм, судебное решение, правоведческое определение, аналитическая философия права.

Одним из ключевых элементов в философско-правовой концепции британского мыслителя Г. Харта 
(1907–1992), относящейся к числу базовых для современного западного позитивизма, философии 

права и судопроизводства в целом, — является его 
учение об «открытой» структуре» (open texture) правовых терминов и юридических норм. С одной стороны, такое учение обосновывает неопределенность лингвистических правил и опирающихся 
на них юридических стандартов в по граничных 
случаях словоупотребления, а также вытекающее 
отсюда ограниченное судейское усмотрение. С другой стороны, что важно для позитивизма и любой 
теории, отстаивающей ценность нормативного анализа, учение Харта подчеркивает существование 
«ядра» значения правовых терминов и правил в (составляющих большинство ситуаций) ясных случаях и, тем самым, состоятельность теоретической 
концептуализации права как системы норм.
Наиболее развернуто Г. Харт заявляет данную теорию в очерке «Позитивизм и разделение права 
и нравов» (1958)1 и особенно в базовом трактате «Понятие права» (1961)2. Однако впервые тезис о неопре
1 См.: Hart H.L.A. Positivism and the Separation of Law and Morals // Essays 
on Jurisprudence and Philosophy / Hart H.L.A. Oxford, 1983. P. 49–87. S. III 
(Рус. пер.: Харт Г.Л.А. Позитивизм и разграничение права и морали // 
Правоведение. 2005. № 5. С. 104–136).
2 См.: Hart H.L.A. The Concept of Law. 2nd ed. Oxford, 1994 [1961]. Ch. 7. (Рус. 
пер. первого издания: Харт Г.Л.А. Понятие права. СПб., 2007). См. также: 
Hart H.L.A. 1) Theory and Definition in Jurisprudence // Proceedings of the 
Aristotelian Society. 1955. Suppl. vol. 29. S. V; 2) Analytical Jurisprudence in 
Mid-Twentieth Century: A Reply to Professor Bodenheimer // University of 
Pennsylvania Law Review. 1956–1957. Vol. 105. S.III.c. (Рус. пер.: Харт Г.Л.А. 

Неопределенность правовых понятий в лингво-аналитической 
концепции Г. Харта 1949 года

УДК 340.12; 340.113.1; 340.132

Касаткин Сергей Николаевич
кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры теории и истории государства и права Самарского юридического 
института ФСИН России (г. Самара, Россия); e-mail: kasatka_s@bk.ru.

Статья получена: 07.06.2016. Рассмотрена: 14.06.2016. Одобрена: 29.08.2016. Опубликована онлайн: 20.09.2016. © РИОР

INDETERMINACY OF LEGAL CONCEPTS IN 1949 LINGUISTIC AND ANALYTICAL CONCEPTION OF H. HART
Kasatkin Sergei
Ph. D of Law, Associate Professor, Professor, Department of Theory 
and History of Law and State, Samara Legal Institute of Federal Penitentiary Service of Russia (Samara, Russia); e-mail: kasatka_s@bk.ru.
Manuscript reseived 07.06.2016. Revised 14.06.2016 Accepted 
29.08.2016 Published online 20.09.2016. © RIOR
Abstract. This article explores the doctrine of indeterminacy (or openness) of legal concepts set out in the early essay by the British philosopher and jurist Herbert Hart The Ascription of Responsibilities and 
Rights (1949). The main content and specificity of such doctrine of 

indeterminacy as well as its place in the overall 1949 conception of 
ascriptivism and defeasibility are unfolded. In this form H. Hart’s 
early doctrine of indeterminacy is compared with his later views, primarily with the doctrine of «open structure» of legal terms and rules 
expressed in his 1961 treatise The Concept of Law. In the article one 
draws a conclusion about a continuity of Hart’s early and classical 
views on legal language and methodology of its explanation, and points 
to their common philosophical basis as well as to a greater universality and jurisprudential orientation of 1961 indeterminacy doctrine.
Key words: H.L.A. Hart, legal indeterminacy, legal language, defeasibility, ascriptivism, judicial decision, jurisprudential definition, 
analytic philosophy of law.

DOI 10.12737/21515

Advances in Law Studies (2016) Vol. 4. Issue 3 (20)

RIOR
Advances in Law Studies (2016). Том 4. Выпуск 3 (20)

рассматривались, в первую очередь, как описательные, тогда как их основная функция — та, которую 
я осмеливаюсь называть аскриптивной, — вполне 
буквально состоит в том, чтобы приписывать ответственность за действия, во многом так же, как 
основная функция предложений формы “это — его” 
заключается в том, чтобы приписывать права 
собственности»3. В итоговой части очерка Харт добавляет: «…Я хотел бы обосновать… тезис о том, что 
понятие человеческого действия есть аскриптивное 
[понятие]… Предложения “я сделал это”, “мы сделали это”, “он сделал это” представляют собой первичные высказывания, посредством которых мы 
признаем или допускаем обязанность, выдвигаем 
обвинения либо приписываем ответственность»4. 
Иными словами, Харт пытается показать, что, говоря «он сделал это», мы не (просто) описываем некий 
материальный факт или положение дел («действие»), 
но вменяем человеку за него ответственность. Тем 
самым мы совершаем определенный речевой акт — 
в духе «перформатива» Дж.Л. Остина, который базируется на отличных от дескрипции основаниях и не 
может объясняться с помощью привычной «теоретической модели описательных утверждений».
Обосновывая свой тезис аскриптивности, Харт 
использует нехарактерную для Остина линию аргументации. Он апеллирует к юридическому дискурсу, 
где более четко проявляются интересующие его черты обыденного словоупотребления. Более конкретно, 
он обращается к специфике применения правовых 
понятий, таких, как договор, преступление, нарушение субъективного права и т. п., акцентируя их «открытость» — интересующую нас в данной статье — и, 
что особенно важно для философа, их отменяемость.
Раскрывая феномен отменяемости и вводя в общефилософский оборот соответствующую терминологию, Харт указывает на практику оспаривания 
юридических заявлений (обвинений, исков и пр.). 
Оно возможно как через отрицание фактов, лежащих 
в основе таких заявлений, так и через обращение 
к иным, прямо не связанным с данными фактами 
обстоятельствам («исключениям»), способным полностью отменить первоначальное заявление или 
«ослабить» его. Отсюда, по Харту, определение, например, такого понятия, как договор, через положительные условия, требуемые правом для его действительности (наличие двух сторон, предложения, его 
принятия и др.), будет неполным, поскольку «указанные условия, хотя и являются необходимыми, 
не всегда достаточны… [Нам] все еще придется узнать то, что может отменить заявление о наличии 
действительного договора [обман, ошибка, принуждение, недееспособность и пр.], даже если все эти 

3 Hart H.L.A. The Ascription of Responsibility and Rights. P. 145.
4 Ibid. P. 160.

деленности правовых понятий появляется у мыслителя еще в 1949 г. в очерке «Приписывание ответственности и прав»1. Здесь данный тезис заявляется 
в ином идейно-методологическом контексте (в рамках философского исследования обыденного словоупотребления и обоснования тезиса о неописательности понятий действия), обладая как сходством, так 
и спецификой по сравнению со — ставшей уже классической — доктриной 1961 г.
В настоящей статье мы проведем разбор раннего 
тезиса (доктрины) неопределенности правовых понятий, его основного содержания и места в концепции 1949 г. Затем с этих позиций мы сопоставим этот 
первоначальный тезис Харта с учением 1961 г., показав их сходство и различия, а равно оценивая эволюцию соответствующих взглядов британского мыслителя.

1. Концепция аскриптивизма и отменяемости 
1949 г.
Работа Г. Харта «Приписывание ответственности 
и прав» стала первым опубликованным очерком автора. В этот период он преподавал философию в Оксфорде. Работа несет на себе отпечаток идей философско-лингвистического анализа, в первую очередь 
воззрений одного из лидеров оксфордской философской школы Джона Лэнгшо Остина. Этим обусловлено то, что рассматриваемый очерк имеет прежде 
всего и главным образом философскую — а не юридическую — направленность, будучи ориентированным на актуальную для того времени интеллектуальную повестку и ее решение в свете идей аналитической лингвистической философии2.
Центральным для сочинения 1949 г. стал тезис 
о неописательности и аскриптивности предложений /высказываний типа «Он сделал это» и соответствующем неописательном, аскриптивном характере 
понятия действия: «Моя основная цель в данной 
статье — выдвинуть предположение о том, что философский анализ понятия человеческого действия 
был… неадекватным и сбивающим с толку, поскольку предложения формы «он сделал это» традиционно 

Аналитическая юриспруденция в середине двадцатого века: ответ профессору Боденхаймеру // Правоведение. 2013. № 4. С. 156–177).
1 См.: Hart H.L.A. The Ascription of Responsibility and Rights // Essays on Logic 
and Language. Oxford, 1951. Vol. 7. Ch. VIII. P. 145–166 (Рус. пер.: Харт 
Г.Л.А. Приписывание ответственности и прав // Как определять социальные понятия? Концепция аскриптивизма и отменяемости юридического языка Герберта Харта: монография / С.Н. Касаткин. Самара, 2014. 
С. 343–367).
2 О концепции Харта 1949 г. см., например: Baker G.P. Defeasibility and 
Meaning // Law, Morality and Society. Essays in Honour of H.L.A. Hart. Oxford, 
1977. P. 26–57; Loui R.P. Hart’s Critics on Defeasible Concepts and Ascriptivism // Proceedings of the Fifth International Conference on Artificial Intelligence and Law. New York, 1995. P. 21–30; D’Almeida L.D. Allowing for Exceptions: A Theory of Defences and Defeasibility in Law. New York, 2015. См. 
также: Оглезнев В.В., Суровцев В.А. Аналитическая философия, юридический язык и философия права. Томск, 2016; Касаткин С.Н. Как определять социальные понятия? Концепция аскриптивизма и отменяемости 
юридического языка Герберта Харта. Самара, 2014.

Advances in Law Studies (2016 Vol. 4. Issue 3 (20)

RIOR
Advances in Law Studies (2016). Том 4. Выпуск 3 (20)

действия, автор формулирует общие тезисы аскриптивности и отменяемости словоупотребления, выявляя специфику интересующих его форм обыденного языка через анализ юридического дискурса. 
Именно с этой целью он обращается к особенностям 
правовых понятий, указывая, наряду с их отменяемостью, также на их неопределенность.

2. Доктрина неопределенности правовых понятий 
1949 г.
Тезис неопределенности вводится Хартом в первой части очерка 1949 г. в рамках критики логицистской модели определения через закрытую логическую формулу необходимых и достаточных условий 
применения понятия. Как отмечалось, философ 
указывает на смешанный, фактуально-нормативный 
характер судебного решения (равно как и исков, обвинений и т. п.): таковое устанавливает, что некоторые факты истинны («Смит положил мышьяк в кофе 
своей жены, и в результате она умерла»), и что с этими фактами связаны некоторые правовые последствия («Смит виновен в убийстве”). Согласно автору, 
в решении факты подкрепляют юридические выводы 
особым образом, выступая, в отличие от описательных утверждений, не объектами дескрипции, определяющими значение языковых форм (их истинность), а одними из оснований производства соответствующих утверждений, не единственными и не 
главными. Подобный статус фактов, по Харту, затемняется традиционной риторикой дескриптивизма 
и логической формулы, опосредующей соотнесение 
языкового выражения и факта: «…Когда судья принимает решение о том, что на основе обнаруженных 
им фактов имеется договор купли-продажи между 
А и В или… что В ответствен за нарушение субъективного права, …по терминологии кажется, будто 
бы право должно состоять из… [системы] юридических понятий… созданных и определенных законодателем или некоторым другим “источником”, и будто бы функция судьи просто состоит в том, чтобы 
ответить “да” или “нет” на вопрос “подпадают ли 
факты под формулу, определяющую необходимые 
и достаточные условия применения понятий ‘договор’, ‘нарушение субъективного права’… [и т. д.]?”»5.
Подобный взгляд видится Харту «пагубным упрощением» и «искажением» юридико-дискурсивных 
практик, используемых здесь оснований официального словоупотребления / квалификации — он 
не учитывает «характерные черты правовых понятий, которые зачастую делают бессмысленным использование в сочетании с ними языка необходимых 
и достаточных условий»6. Как отмечалось, главной 
из таких черт для философа в очерке 1949 г. стано
5 Ibid. P. 146.
6 Ibid. P. 147.

условия удовлетворены»1. Договор, резюмирует автор, является «отменяемым понятием», которое 
«подвержено аннулированию или отмене по ряду 
различных условленных обстоятельств, но продолжает… [применяться], если такие обстоятельства 
не наступили»2.
Рассуждая подобным образом, Харт, во-первых, 
провозглашает сложность и «аномальность» оснований употребления правовых (и близких им обыденных) понятий — оснований, предполагающих разнородные по характеру положительные и отрицательные элементы. Во-вторых, он подчеркивает 
несводимость значения данных терминов-понятий 
и использующих их утверждений к материальным 
фактам. Все это, с точки зрения автора, не позволяет — вопреки традиционной философской теории — 
рассматривать юридические высказывания в качестве случаев эмпирического описания, построенного на логической дедукции и «закрытом» определении.
Согласно Харту, устанавливая, существует ли действительный договор между А и В, судья не просто 
отвечает «да» или «нет» на вопрос «подпадают ли факты под формулу, определяющую необходимые и достаточные условия применения понятия «договор»?». 
Заключение судьи не тождественно констатации соответствующих фактов, но выступает именно подкрепленным ими решением, уместным в отсутствие 
иных заявлений или обстоятельств. По мысли автора, 
судебные решения, а также иски, обвинения и пр., 
всегда суть «смеси» факта и права (нормы), которые 
могут быть правильными или неправильными, хорошими или плохими, но не могут называться истинными или ложными, логически необходимыми или 
бессмысленными3.
В свете сказанного Харт предлагает итоговую формулировку главного тезиса очерка 1949 г.: несводимость понятия действия к обозначению объективной 
фактологии — физических / телесных движений человека, порожденных психическими причинами — 
«…Наше понятие действия, как и наше понятие собственности, есть понятие социальное и логически 
зависимое от принятых правил поведения. Оно 
по своей сути не является описательным…, но по природе аскриптивно. И оно является отменяемым понятием, подлежащим определению посредством исключений, а не через совокупность необходимых и 
[всегда] достаточных условий, физических или 
психологических»4.
В очерке 1949 г. Харт придерживается следующей 
логики обоснования. Аргументируя свой базовый 
тезис о неописательности и аскриптивности понятия 

1 Ibid. P. 148.
2 Ibid.
3 См.: Ibid. P. 155.
4 Ibid. P. 161–162.

Advances in Law Studies (2016) Vol. 4. Issue 3 (20)

RIOR
Advances in Law Studies (2016). Том 4. Выпуск 3 (20)

в) наличие (у судьи) широкого усмотрения («свободы») в определении правовых понятий, их содержания, критериев («ratio decidendi прошлых дел»), их 
применимости в новом конкретном случае («близости» к новому делу);
г) неустранимость подобного усмотрения через 
принятые интерпретативные правила («судебные традиции толкования»), которые лишь некоторым образом сужают сферу усмотрения и неопределенности.
2. Как следствие, на уровне правовой теории / 
методологии это обусловливает:
а) невозможность (теоретического) определения 
правового понятия через предоставление универсального словесного правила для перевода соответствующего юридического термина / выражения в другие 
термины либо правила, конкретизирующего совокупность всегда необходимых и достаточных условий 
его применения;
б) (теоретическую) возможность и оправданность определения правового понятия через апелляцию к имеющимся образцовым случаям его употребления (предоставления «наброска в форме общего утверждения о содержании прошлых дел» или 
«отсылок к руководящим делам по данному предмету»);
в) сопровождение подобной апелляции оговоркой 
об открытости фиксируемого перечня употреблений 
(«и так далее»), об открытости критериев применения 
соответствующего правового понятия и возможности 
его нового (по-видимому, так или иначе близкого, 
аналогичного) употребления.
При этом следует также заметить, что экспликация неопределенности правовых понятий осуществляется Хартом на примере и в рамках конкретной 
правовой системы и речевой практики — английского судопроизводства, т. е. прецедентной правовой 
системы. Отсюда в очерке 1949 г. неопределенность, 
по сути, не заявляется Хартом как общая или универсальная черта правовых понятий.
Харт указывает на неопределенность или открытость правовых понятий, которые не ухватываются 
традиционным методом определения и требуют иных 
эвристических инструментов. По сути, автор утверждает невозможность — по крайней мере, классической — логической унификации в отношении (рассматриваемых) правовых понятий, применение которых построено на других началах — на размытости 
и разнородности оснований их использования, 
на фундаментальной открытости новому употреблению2. По мысли философа, обсуждаемая общая фор
2 Ср. авторский тезис открытости (а также отменяемости) форм юридического дискурса с объяснением разнородности применения одного и того 
же термина к различным случаям в аналитической лингвистической 
философии. (См.: Wittgenstein L. Philosophical Investigations. Oxford, 1953. 
§ 66–67. (Рус. пер.: Витгенштейн Л. Философские исследования // Философские работы / Л. Витгенштейн. Ч. I. М., 1994); Austin J.L. The Meaning 

вится отменяемость правовых понятий, как их презюмируемая применимость и оспоримость, их 
«определимость через исключения». Другой подобной чертой правовых понятий — «смутно знакомой 
для большинства» и подробно не анализируемой 
автором — выступает их открытость или неопределенность. Харт пишет: «В Англии судья не обеспечен 
четко сформулированными общими критериями, 
определяющими понятия “договор” или ”нарушение субъективного права”. Вместо этого ему приходиться решать, был ли, исходя из имеющихся 
у него фактов, заключен договор или нарушено 
право, через обращение к прошлым делам, или прецедентам. При этом у него есть широкая свобода 
в оценке того, является ли нынешнее дело достаточно близким к прошлому прецеденту, а также в установлении того, в чем в действительности состоит 
предыдущий прецедент, или, как говорят юристы, 
в выявлении ratio decidendi прошлых дел. Данное 
обстоятельство обусловливает неопределенность 
(vagueness) характера правовых понятий, очень слабо регулируемую судебными традициями толкования, а это, в свою очередь, имеет своим следствием 
то, что обычно требование дать определение правового понятия — “что такое нарушение права?” или 
“что такое договор?” — не может быть удовлетворено представлением словесного правила для перевода юридического выражения в другие термины либо 
правила, конкретизирующего совокупность необходимых или достаточных условий. Кое-что может 
быть сделано путем предоставления наброска в форме общего утверждения о содержании прошлых дел, 
и это то, как студент начинает изучать право. Но вне 
этого ответы на вопросы “что такое нарушение субъективного права?”, “что такое договор?”, если они 
даются не для того, чтобы ввести в заблуждение, 
должны принять форму отсылок к руководящим 
делам по данному предмету, в сочетании с использованием выражения “и так далее” (“etcetera”)»1.
В свете данного фрагмента предлагаемая Хартом 
доктрина открытости или неопределенности правовых понятий 1949 г. включает следующие положения 
или элементы.
1. На уровне рассматриваемой речевой (юридической) практики как объекта анализа:
а) отсутствие четких и универсальных критериев 
(правил) употребления / определения правовых понятий;
б) установление (судьями) содержания правовых 
понятий и корректности их применения к конкретным случаям (фактам) через апелляцию к прошлым 
делам / прецедентам, т. е. к известным предшествующим случаям их употребления;

1 Ibid.