Журнал политических исследований, 2024, № 1

ISSN 2587-6295 

 

ЖУРНАЛ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ 

Сетевой научный журнал 

Том 8 
■ 
Выпуск 1 
■ 
2024 

 
Выходит 4 раза в год   
 
 
 
 
 
 
      Издается с 2017 года 

 
 

Свидетельство о регистрации средства массовой 
информации  
Эл № ФС77-63242 от 06.10.2015 г. 
 
Издатель:  
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, г. Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96 
Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru 
http://www.infra-m.ru 
 
Главный редактор: 
Алексеев Р.А. – кандидат политических наук, доцент, 
доцент кафедры государственной политики МГУ имени 
М.В. 
Ломоносова; 
доцент 
кафедры 
политологии 
факультета социальных наук и массовых коммуникаций 
Финансового университета при Правительстве РФ 
 
Ответственный редактор:  
Титова Е.Н. 
E-mail: titova_en@infra-m.ru 
 
 
 
Журнал включен в Перечень ВАК по следующим 
научным специальностям: 
5.5.1. История и теория политики (политические 
науки),  
5.5.2. Политические институты, процессы, технологии 
(политические науки), 
5.5.3. Государственное управление и отраслевые 
политики (политические науки), 
5.5.4. 
Международные 
отношения 
(политические 
науки), 
 
 
 
Присланные рукописи не возвращаются.  
Точка 
зрения 
редакции 
может 
не 
совпадать  
с мнением авторов публикуемых материалов.  
Редакция оставляет за собой право самостоятельно подбирать к 
авторским 
материалам 
иллюстрации, 
менять 
заголовки, 
сокращать тексты и вносить в рукописи необходимую 
стилистическую 
правку 
без 
согласования 
с 
авторами. 
Поступившие в редакцию материалы будут свидетельствовать о 
согласии авторов принять требования редакции.  
Перепечатка 
материалов 
допускается  
с письменного разрешения редакции.  
При цитировании ссылка на журнал «Журнал политических 
исследований» обязательна.  
Редакция не несет ответственности за содержание рекламных 
материалов.  
 
© ИНФРА-М, 2024 
 
Опубликовано 25.03.2024 
 
САЙТ: http://naukaru.ru/ 
E-mail: titova_en@infra-m.ru

СОДЕРЖАНИЕ

 

Политические институты, 

процессы и технологии 

 
Алексеев Р.А., Кривешко Д.Д.  
Дистанционное электронное голосование: 
опыт применения в России и за рубежом 
 
Володенков С.В., Крайнов С.К., 
Шакирова Д.Ф.  
Особенности применения инструментов 
цифровой коммуникации в пространстве 
социальных медиа (на материалах 
политических кампаний в Болгарии) 
 
Подшибякина Т.А., Пупыкин Р.А., 
Семенко И.М.  
Когнитивный механизм мировоззренческих 
моделей: структура и принципы 
функционирования 
 
Долженкова Е.  
Дискриминация русскоязычного этноса  
в Латвии по признаку гражданства: 
политико-правовые аспекты 
 

Государственное управление 

и отраслевые политики 

  
Рахманов С.П.  
Виды ценностных конфликтов при смене 
парадигмы государственной политики  
и управления 
 
Воронков В.В.  
Северные страны: национальный  
и региональный брендинг 
 
 
 
 

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ 

 

Федорченко С.Н.  — д-р полит. наук, доцент кафедры истории  
и теории политики, МГУ имени М.В. Ломоносова 
Абрамов А.В.  — канд. полит. наук, доцент, доцент кафедры 
сравнительной политологии, МГУ имени М.В. Ломоносова  
Афанасьев В.В.  — д-р полит. наук, доцент, профессор отделения 
социологии традиционной культуры, Академия гуманитарных и 
общественных наук  
Багдасарян В.Э.  — д-р ист. наук, профессор, декан факультета 
истории, политологии и права, Государственный университет 
просвещения 
Безносов М.А. — канд. социол. наук, доктор философии в области 
политологии (Ph.D. in Political Science), преподаватель, Департамент 
политической науки, Техасский университет долины Рио-Гранде, 
США 
Бодрунова С.С. — д-р полит. наук, доцент, профессор кафедры 
менеджмента массовых коммуникаций, Институт «Высшая школа 
журналистики и массовых коммуникаций», Санкт-Петербургский 
государственный университет 
Быков И.А.  — д-р полит. наук, доцент, профессор кафедры связей 
с общественностью в политике и государственном управлении, 
Санкт-Петербургский государственный университет  
Ветренко И.А.  — д-р полит. наук, профессор, профессор 
факультета социальных технологий, Северо-Западный институт 
управления РАНХиГС 
Володенков С.В.  — д-р полит. наук, доцент, профессор кафедры 
государственной политики факультета политологии, МГУ имени. 
Ломоносова 
Грачев М.Н.  — д-р полит. наук, профессор, профессор кафедры 
теоретической и прикладной политологии факультета истории, 
политологии и права Историко-архивного института, Российский 
государственный гуманитарный университет 
Кирнос А.В.  — канд. полит. наук, доцент, начальник кафедры 
теории и истории государства и права, Воронежский институт 
Министерства внутренних дел РФ 
Кросстон Мэтью Д.  — д-р филос. наук, профессор факультета 
безопасности и глобальных исследований, Американский Военный 
Университет, США 
Курылев К.П.  — д-р ист. наук, доцент, профессор кафедры теории 
и истории международных отношений, Российский университет 
дружбы народов 
Маринов А.И. — профессор политических наук (публичная 
администрация), 
PhD 
в 
области 
социологии, 
Софийский 

Университет 
„Св. 
Климент Охридски”, 
кафедра 
публичной 

администрации; Пловдивский Университет „Паисий Хилендарски”, 
кафедра 
политических 
наук 
и 
национальной 
безопасности; 

Председатель Стратегического Совета при Президенте Республики 
Болгария 
Мартынов М.Ю.  — д-р полит. наук, доцент, главный научный 
сотрудник, 
заведующий 
Лабораторией 
социологических  

и правовых исследований, профессор кафедры политико-правовых 
дисциплин, БУ ВО «СурГУ ХМАО — Югра» 
Матюхин А.В.  — д-р полит. наук, доцент, профессор кафедры 
теории 
и 
истории 
международных 
отношений 
института 

международных отношений и социально-политических наук, 
Московский государственный лингвистический университет 
Мацузато Кимитака — доктор права, профессор, Высшая школа 
права и политики, Токийский университет, Япония 
Младенович М. – д-р полит. наук, профессор факультета 
безопасности, Председатель Совета факультета безопасности, 
Белградский университет, Сербия 
Орлов И.Б.  — д-р ист. наук, профессор, заместитель руководителя 
Департамента политики и управления, заведующий Научно-учебной 
лабораторией 
исследований  

в области бизнес-коммуникаций, Национальный исследовательский 
университет "Высшая школа экономики" 
Саква Ричард — доктор философии, профессор российской  
и европейской политики, Университет Кента, Великобритания 
Сельцер Д.Г.  — д-р полит. наук, профессор, профессор кафедры 
политологии, социологии и международных процессов, Тамбовский 
государственный университет имени Г.Р. Державина  
Тарасов И.Н. – д-р полит. наук, профессор, профессор, Балтийский 
Федеральный университет им. Иммануила Канта 
Ярулин И.Ф.  — д-р полит. наук, профессор, научный руководитель 
Института социально-политических технологий и коммуникаций, 
Тихоокеанский государственный университет 

 

История и теория политики 

 
Копаев Е.Н.  
Познавательные возможности политологии: 
к постановке вопроса о российской 
политической науке 
 

Международные отношения 

 
Мизин В.И., Севостьянов П.И.,  
Матюхин А.В.  
Позиции России и США по вопросам 
ядерной безопасности и перспективы новых 
договоренностей 
 
 

 

Дистанционное электронное голосование:  
опыт применения в России и за рубежом 

 

Remote electronic voting: application experience  
in Russia and abroad 

 

УДК 324, 342.8 

DOI: 10.12737/2587-6295-2024-9-1-3-20 

Получено: 15.01.2024 
Одобрено: 06.02.2024 
Опубликовано: 25.03.2024 

 
Алексеев Р.А.  
Канд. полит. наук, доцент, доцент кафедры государственной политики факультета 
политологии МГУ имени М.В. Ломоносова, доцент кафедры политологии факультета 
социальных наук и массовых коммуникаций Финансового университета при Правительстве 
РФ 
e-mail: Alekseev.r555@mail.ru  
 
Alekseev R.A.  
Candidate of Political Sciences, Associate Professor, Associate Professor of the Department of 
Public Policy faculty of Political science of the Lomonosov Moscow State University, Associate 
Professor of the Department of Political Science of the Faculty of Social Sciences and Mass 
Communications of the Financial University under the Government of the Russian Federation. 
e-mail: Alekseev.r555@mail.ru 
 
Кривешко Д.Д.   
Бакалавр факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова 
e-mail: lita.lis@mail.ru 
 
Kriveshko D.D. 
Bachelor of the faculty of Political science, Lomonosov Moscow State University 
e-mail: lita.lis@mail.ru 
 
Аннотация 
Цель статьи - изучение применения дистанционного электронного голосования (ДЭГ) в 
России и ряде зарубежных стран, которые в течение длительного периода времени 
используют данную инновационную технологию в ходе выборов местного и 
общенационального масштабов (Эстония и Швейцария), а также отказавшихся от её 
применения (ФРГ) из-за различных политических рисков. Рассмотрены кейсы четырёх 
стран (России, Швейцарии, ФРГ, Эстонии). Исследование проводится с помощью метода 
кейс-стади, что позволило определить положительные и отрицательные стороны онлайн-
голосования, выявить и предложить способы предотвращения как явных, так и 
потенциальных политических рисков, связанных с широким применением ДЭГ на 
практике. К числу вспомогательного инструментария для всестороннего освещения и 
анализа рассматриваемой проблематики относится компаративистика, позволившая 
сопоставить формы ДЭГ, их организационно-правовое обеспечение в российском и 
зарубежном законодательстве. Теоретическая значимость исследования определяется 
результатами комплексного анализа, полученными в ходе экскурса в историю апробации 
ДЭГ и прогноза его дальнейшего использования как в России, так и за рубежом, 
структурированием этапов применения в ходе выборов разного масштаба, приданием 
юридически обязательного характера данному способу волеизъявления избирателей, либо 

ограничение или запрет его применения как внутри страны, так и для соотечественников, 
проживающих за рубежом. Практическая значимость работы состоит в предложении 
эффективных способов общественного контроля за ходом проведения ДЭГ, что будет 
способствовать росту доверия к результатам онлайн-голосования. Авторами предлагается 
постепенное внедрение ДЭГ и только в регионах, способных обеспечить качественное 
техническое оснащение и возможность общественного контроля как за голосованием, так и 
за подсчётом голосов. У избирателя должна сохраняться возможность проголосовать 
бумажным бюллетенем на случай, если он передумал и решил осуществить волеизъявление 
традиционным способом, даже в день голосования. На примере кейсов четырех государств, 
в которых с разной степенью интенсивности использовалась данная технология, авторы 
приходят к умозаключению о необходимости применения инклюзивной (т.е. открытой) 
модели ДЭГ и различных её модификаций (например, таких как избирательный блокчейн), 
чтобы 
у 
потенциальных 
мобильных 
избирателей 
не 
оставалось 
сомнений 
в 
транспарентности данного способа волеизъявления и возможности на любом этапе 
электорального процесса проследить за отданным голосом, что будет способствовать не 
только легитимации полученных результатов, но и повышению доверия к избирательной 
системе в целом.   
Ключевые слова: дистанционное электронное голосование, избирательный процесс, 
Россия, выборы, зарубежные страны, мобильный избиратель.  
 
Abstract 
The purpose of the article is to study the use of remote electronic voting (DEG) in Russia and a 
number of foreign countries that have been using this innovative technology for a long period of 
time during local and national elections (Estonia and Switzerland), as well as those who refused 
to use it (Germany) due to various political risks. The cases of four countries (Russia, Switzerland, 
Germany, Estonia) are considered. The study is conducted using the case study method, which 
allowed us to identify the positive and negative sides of online voting, identify and propose ways 
to prevent both obvious and potential political risks associated with the widespread use of DEG in 
practice. Comparative studies are among the auxiliary tools for comprehensive coverage and 
analysis of the issues under consideration, which made it possible to compare the forms of DEG, 
their organizational and legal support in Russian and foreign legislation. The theoretical 
significance of the study is determined by the results of a comprehensive analysis obtained during 
an excursion into the history of the testing of DEG and the forecast of its further use both in Russia 
and abroad, structuring the stages of application during elections of various scales, making this 
method of expressing the will of voters legally binding, or limiting or prohibiting its use both 
domestically and abroad. for compatriots living abroad. The practical significance of the work 
consists in offering effective ways of public control over the course of the DEG, which will 
contribute to increasing confidence in the results of online voting. The authors propose the gradual 
introduction of DEG and only in regions capable of providing high-quality technical equipment 
and the possibility of public control over both voting and vote counting. The voter should have the 
opportunity to vote using a paper ballot in case he changes his mind and decides to express his will 
in the traditional way, even on the day of voting. Using the example of the cases of four states in 
which this technology was used with varying degrees of intensity, the authors conclude that it is 
necessary to use an inclusive (i.e. open) the DEG model and its various modifications (for example, 
such as the electoral blockchain), so that potential mobile voters have no doubts about the 
transparency of this method of expressing their will and the ability to track the cast vote at any 
stage of the electoral process, which will contribute not only to legitimizing the results obtained, 
but also to increasing confidence in the electoral system as a whole. 
Keywords: remote electronic voting, electoral process, Russia, elections, foreign countries, 
mobile voter. 

 
 

Введение 

Способы электронного подсчёта результатов волеизъявления избирателей стали 
применяться в мировой практике в 1960-е гг., когда стало возможным голосование с 
помощью перфокарт, первоначально представляющих из себя картонные карточки 
прямоугольной формы с отверстиями, либо без таковых, на которых в закодированном виде 
содержалась информация, касающаяся реализуемых избирательных процедур. В научной 
литературе и избирательной практике электронное голосование понимается как 
голосование с использованием электронных устройств либо на самом избирательном 
участке, либо за его пределами.  

В данное определение одновременно включается не только ряд различных видов 
голосования на выборах, но и способы подсчёта поданных избирателями голосов. Выделим 
следующие смысловые константы дефиниции электронного голосования: голосование 
посредством электронных систем голосования (т.е. через электронные терминалы), 
волеизъявление с использованием технологий сканирования избирательных бюллетеней, 
либо интернет-голосование на самом избирательном участке (контролируемое членами 
избиркома), равно как и голосование с помощью различных гаджетов дистанционно (т.е. 
неконтролируемое волеизъявление из любого свободно выбранного самим избирателем 
места). В проведенном исследовании за основу анализа будет взята именно последняя 
смысловая константа дефиниции электронного голосования. 

Об актуальности представленного исследования свидетельствует тот факт, что данная 
разновидность волеизъявления избирательного корпуса быстрыми темпами охватывает 
многие страны мирового сообщества (Россия, Испания, США, Швейцария, Эстония, 
Австралия, Канада, Сьерра Леоне и т.д.), рассматривается не только представителями 
научной общественности, но и действующими политиками в качестве если не полноценной 
замены традиционного голосования (с помощью бумажных избирательных бюллетеней), то 
в качестве одной из его ключевых альтернатив. Во многих странах, активно развивающих 
инновационные способы волеизъявления избирателей (Эстония, Швейцария, Россия, 
Испания и т.д.), ДЭГ облекают в юридическую форму, предрекают в будущем полную 
замену голосования с помощью бумажных бюллетеней онлайн-голосованием, что 
объясняется технологическим прогрессом. Однако, ряд издержек, наблюдаемых в ходе 
тестирования и применения ДЭГ, например, хакерские атаки и технические сбои, 
незащищённость персональных данных избирателей, проблемы при самой электронной 
процедуре волеизъявления и доступность возможности для проголосовавшего избирателя 
убедиться в том, что его голос был засчитан именно в отношении кандидата (либо партии), 
за которого он проголосовал, невозможность при использовании эксклюзивных форм 
электронного голосования переголосования в случае допущения ошибки при голосовании 
и ряд иных негативных аспектов, позволяют говорить о преждевременности таких 
прогнозов.  

Целью исследования является изучение и сопоставление подходов дистанционного 
голосования в России и ряде европейских стран (Швейцарии, ФРГ, Эстонии), как активно 
применяющих данную инновационную форму волеизъявления, так и настороженно 
относящихся к ней (либо запрещающих) в силу вышеуказанных негативных аспектов, в 
связи с широким применением его на выборах национального и местного масштаба.   

Выбор кейсов стран обусловлен рядом факторов. Так, например, Эстония выступает 
пионером среди государств мирового сообщества, в котором практически для всех 
избирателей доступно электронное голосование вне стен избирательных участков. Данная 
система волеизъявления была первоначально апробирована на выборах местных органов 
власти в 2005 г., затем на выборах общенационального масштаба в 2007 г., а в 2023 г. с её 
помощью в ходе парламентских выборов проголосовало свыше 50% избирателей. В России 
данная система была апробирована сначала на региональном уровне в 2019 г. на выборах в 
Мосгордуму, затем использовалась в ходе волеизъявления граждан по внесению 
конституционных поправок (2020 г.), после чего была легализована (т.е. получила 

юридическое закрепление в отечественном избирательном законодательстве), широко 
применялась в ряде российских регионов на выборах Государственной Думы 2021 г. и в 
ходе президентских выборов 2024 г.   

Из представленных кейсов по странам, более настороженное отношение к электронному 
дистанционному голосованию испытывают в ФРГ (для сопоставления данный вид 
голосования во Франции был разрешён только в отношении соотечественников, 
находящихся за рубежом, число которых составляло не более 2% от общего числа 
избирателей, однако, в связи с опасностью кибератак, в 2017 г. и его отменили), где в 2009 
г. Конституционным судом принимается решение о запрете данной формы волеизъявления 
избирателей с формулировкой о нарушении избирательных прав части граждан, не 
имеющих специальных знаний в области электронных платформ и, как следствие, 
отсутствие у них возможности проверить совершенное ими волеизъявление посредством 
электронных систем1. К аналогичному выводу пришла и Норвегия после её апробации в 
2011 и 2013 г.; Великобритания, ограниченно тестирующая данную систему с 2005 г., 
полностью отказалась от её применения в ходе конституционных преобразований в 2016 г.  
Вышеуказанные обстоятельства позволяют рассмотреть и проанализировать ДЭГ, его 
положительные и отрицательные аспекты на примере кейсов государств, как доверяющих 
данной технологии, так и испытывающих обоснованные сомнения в необходимости её 
широкого применения на практике, либо склонных вводить законодательные запреты для 
её реализации.       

 

Обзор научной литературы 

Проблемам апробации и применения электронного дистанционного голосования 
посвящены научные работы не только политологов, юристов, социологов, но и 
специалистов в области IT-технологий. Первыми зарубежными учёными, которые стали 
проводить изучение данного инновационного способа волеизъявления граждан, стали Р. 
Альварез, И. Боруцки, Д. Даунас-Сид, Р. Криммер, А. Рубин, Т. Холл и другие авторы, 
сформулировавшие политологический подход, который акцентирует своё внимание на 
влиянии онлайн-голосования на избирательную явку, на легитимацию результатов выборов 
и виды политического участия граждан.  

Не только о позитивных, но и о негативных последствиях использования различных 
способов электронного голосования, предупреждают Р. Альварес и Т. Холл2, 
предложившие рассматривать онлайн-голосование с учётом различных политических 
рисков. Авторы полагают, что отказ от единого дня голосования и увеличение числа 
избирателей, проголосовавших досрочно или по почте, оказывают воздействие на 
избирательный процесс и могут нанести вред демократическим институтам. Одновременно 
с этим, авторами высказывается мысль о том, что свои издержки негативного толка может 
иметь и традиционное голосование, в случае неправильного заполнения избирателями 
бюллетеней, которые будут признаны недействительными и, как следствие, отразятся на 
результатах голосования. 

По мнению Р. Криммера, Д. Даунас-Сид, Ю. Кривоносовой [18, с. 3], проводивших на 
протяжении десяти лет (с 2011 по 2021 г.) исследования различных видов электронного 
голосования в европейских странах, воздействие на его дальнейшее применение могут 
оказывать одновременно несколько факторов: политический и юридический, социальный и 
технологический. Юридический фактор устанавливает «правила игры» (т.е. устанавливает 
законодательные 
нормы), 
регламентирующие 
процедуру 
онлайн-голосования. 
Политический фактор отвечает за оценку представителями социума и различных 

 

1 Один голос — один клик: где и зачем на выборах голосуют через интернет. [Электронный ресурс]. URL. 
https://trends.rbc.ru/trends/innovation/63344a039a794720fcce523a?from=copy (дата обращения: 21.02.2024).  
2 Alvarez R., Hall T. Electronic Elections: The Perils and Promises of Digital Democracy. Princeton University Press. 
2010 [Электронный ресурс]. URL. https://archive.org/details/electronicelecti0000alva (дата обращения: 
23.02.2024).  

институтов аппарата публичной власти, отвечающих за организацию и проведение онлайн-
голосования, к данной инновационной форме волеизъявления избирателей. Социальный 
фактор дополняет политический, так как характеризует степень доверия (либо недоверия) 
избирательного корпуса к онлайн-голосованию. Тогда как технологический фактор 
устанавливает границы возможностей применения различных электронных платформ для 
проведения онлайн-голосования. Исходя из учёта всех вышеперечисленных факторов, 
коллектив учёных приходит к выводу, что потенциальные мобильные избиратели смогут 
доверять электронному голосованию только в том случае, если они будут разбираться в 
технических свойствах системы (т.е. электронных платформ для голосования).  

В отечественной социогуманитарной науке на взгляд российского политолога В.И. 
Фёдорова [15], с мнением которого солидаризируются и авторы статьи, складывается три 
научных школы относительно перспектив использования ДЭГ: цифровых оптимистов, 
алармистов и реалистов. К первой научной школе можно отнести С.С. Морозову и Д.А. 
Будко [12, с. 464], полагающих, что с каждой новой избирательной кампанией ДЭГ 
набирает всё большую популярность, особенно в молодёжной среде, которая традиционно 
с интересом относится к различным новациям. Учёные полагают, что успешному 
внедрению 
данной 
инновации 
на 
выборах 
любого 
уровня 
может 
послужить 
межведомственное и межрегиональное сотрудничество, что приведет к широкому 
применению ДЭГ во всех российских регионах, даже тех, которые ранее не тестировали 
онлайн-голосование. К алармистам, в целом отрицательно относящимся к онлайн-
голосованию, можно отнести известного российского политтехнолога и политконсультанта 
И.Е. Минтусова [10, с. 123], обобщившего в своих работах все проблемы ДЭГ (угрозы 
хакерских атак, технические сбои, отсутствие контроля за подсчётом голосов и т.д.). Самую 
многочисленную группу составляют цифровые реалисты, к которым относится 
большинство российских учёных: Р.А. Алексеев [1, 2], А.В. Абрамов [1], Н.А. Баранов [3], 
И.Б. Борисов [4], Д.А. Ежов [7], А.В. Игнатов [4], С.Н. Федорченко [19], В.И. Фёдоров [14] 
и др., рассматривающие на примере России и зарубежных стран различные виды 
дистанционного электронного голосования (в том числе избирательного блокчейна), его 
проблемные стороны и перспективы использования в ходе политических выборов.  

Большинством политологов электронное голосование рассматривается в качестве 
способа активизации, т.е. мобилизации избирателей (особенно тех, которые в силу 
субъективных причин зачастую игнорируют участие в выборах), а в перспективе механизм 
онлайн-делиберации, с помощью которого будут создаваться условия для постепенного 
транзита от представительной к партисипативной демократии. Правоведами же 
исследуются вопросы совершенствования норм избирательного законодательства, 
регулирующего вопросы проведения электронного голосования, соответствие данной 
процедуры принципам отечественного избирательного права и общепризнанным 
международным стандартам. Среди работ юридической проблематики, можно выделить 
исследование 
государствоведов 
И.Б. 
Борисова 
и 
А.В. 
Игнатова 
[4, 
с. 
15], 
проанализировавших основные направления совершенствования онлайн-голосования в 
Эстонии и России, используемые на практике при реализации принципов избирательного 
права и общественного контроля за электронным голосованием.  

С точки зрения социологов электронное голосование рассматривается в качестве 
социально-политического процесса, в ходе которого осуществляется взаимодействие 
различных участников избирательного процесса (работников избиркомов, избирателей, 
наблюдателей и т.д.). Данный процесс можно исследовать с помощью широкого спектра 
научного инструментария (например, метода фокус-групп, экспертных опросов, опросов 
общественного мнения). В качестве примера эффективности данных методик, для 
исследования влияния агитации в поддержку кандидатов и партий в цифровом 
пространстве на динамику избирательного процесса, можно привести работу известных 
отечественных учёных О.В. Крыштановской и И.А. Лаврова [9, с. 65]. Анализируя 
предвыборную агитацию политических партий в социальных сетях в ходе думских выборов 

2021 г., они приходят к выводу, что данная форма воздействия на электоральные 
предпочтения имеет больший эффект в возрастной группе от 20 до 35 лет. Интерес 
представляет исследование возможностей общественного наблюдения (осуществляемого 
институтами гражданского общества) за ходом ДЭГ на выборах в России в работах: А.С. 
Брода [5], П.В. Данилина [6], Г.Н. Митина [11], Н.А. Тюкова [13], В.Л. Шаповалова [13].  

Аспектам 
технических 
характеристик 
ДЭГ, 
экспертным 
оценкам 
различных 
политических рисков, связанных с их применением, обеспечению условий для их 
апробации и последующем применении посвящены работы Д. Джефферсона, А. Рубина, Б. 
Симонса [17, с. 61] и ряда других учёных. О проблемах внедрения технологии 
«распределённого реестра» и выработке решений, направленных на цифровизацию 
различных отраслей экономики (в том числе одной из разновидностей ДЭГ - 
избирательного блокчейна), указывает коллектив отечественных учёных во главе с Д.А. 
Заколдаевым [8, с. 100].  

Обобщая краткий обзор литературы по проблематике электронного голосования, стоит 
отметить широкий спектр трудов представителей научной общественности, однако, не все 
вопросы нашли отражение в проанализированных работах. Не подверглись детализации и 
должному комплексному анализу вопросы влияния дистанционного электронного 
голосования на избирательную явку и электоральные предпочтения российских 
избирателей, необходимость создания системы эффективного общественного наблюдения 
за онлайн-голосованием, что наглядно демонстрирует как теоретическую, так и 
практическую значимость проведённого исследования.  

 

Методы 

При написании статьи применялись такие методы, как кейс-стади и компаративистика. 
С помощью первого метода рассматриваются кейсы четырёх стран: России, Швейцарии, 
ФРГ и Эстонии, с целью выявления общих черт и отличительных особенностей ДЭГ в 
рассматриваемых государствах, его достоинствах, явных и потенциальных рисков, 
связанных с его использованием. Рассмотрены как страны, широко применяющие данную 
инновационную технологию в избирательной практике – Россия, Эстония, Швейцария, так 
и отказывающиеся, и даже законодательно запрещающие её применение в ходе 
политических выборов – ФРГ. С помощью политологической и юридической 
компаративистики сопоставляются различные формы дистанционного электронного 
голосования и их организационно-правовое обеспечение в законодательстве исследуемых 
государств.  

 

Результаты анализа 

 Кейс России: апробация и применение ДЭГ на региональных и федеральных 
выборах 

История тестирования электронного голосования в России начинает свой отсчёт в 2008 
г. с выборов в Новомосковске, когда части гражданам, решившим проголосовать на 
избирательном участке, вместо бумажного бюллетеня выдавали диски, посредством 
которых волеизъявление можно было осуществить за пределами избирательного участка 
при наличии интернет-соединения. Тестирование новой системы голосования прошло 
успешно, 
полученные 
результаты 
совпали 
с 
голосованием, 
проводившемся 
с 
использованием бумажных бюллетеней. Длительный период времени данная система 
совершенствовалась с учётом новых достижений в области интернет-технологий и впервые 
система ДЭГ (с применением платформы блокчейн) была использована в ходе выборов 
парламентариев Мосгордумы в 2019 г. С целью подготовки нового формата волеизъявления 
избирателей выбрали несколько округов, включающие в себя: Зеленоград, Южное и 
Центральное Чертаново, Северный, Лианозово и Бибирево. Результаты, полученные с 
помощью ДЭГ, впервые в ходе избирательного процесса носили юридически значимый 
характер, а не служили подстраховкой для традиционного голосования. 

Электронное дистанционное голосование увеличило процент проголосовавших 
избирателей с 22% (офлайн) до 92% (онлайн). Данный формат волеизъявления выбрали 
примерно 10 тыс. граждан, зарегистрированных на платформе «Мобильный избиратель», 
однако, в установленный период времени не все из них смогли проголосовать из-за сбоя в 
системе, около 1000 мобильных избирателей в единый день голосования 8 сентября 2019 г. 
не смогли зайти в систему (более чем у 500 из числа зарегистрированных избирателей 
возникли проблемы с входом на платформу для проведения электронного голосования) [2, 
с. 18], их голоса остались неучтёнными. Баллотировавшийся в Чертаново самовыдвиженец 
Р. Юнеман, опережавший своего ближайшего конкурента М. Русецкую (от партии «Единая 
Россия») в ходе традиционного голосования избирательными бюллетенями на 581 
избирательных голосов, уступил ей при подсчёте голосов в ходе онлайн голосования 
(разница составила чуть более 80 мобильных голосов)3. После подсчёта голосов он 
высказал сомнение в достоверности полученных результатов из-за сбоев в системе и 
призывал 
отменить 
результаты 
онлайн-голосования. 
По 
мнению 
сотрудников 
Общественного штаба наблюдения за выборами и Департамента информационных 
технологий Правительства г. Москвы технические сбои не могли оказать серьёзного 
воздействия на число проголосовавших мобильных избирателей, к тому же проигравший 
сам призывал своих сторонников голосовать на избирательных участках, что сказалось на 
конечном результате онлайн-голосования.    

В последующем Государственной думой были подготовлены и приняты поправки в ФЗ 
от 12.06.2002 N 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в 
референдуме граждан Российской Федерации» и ряд иных нормативных актов. ДЭГ 
облекли в юридическую форму, определив его как волеизъявление без бумажного 
бюллетеня с использованием программного обеспечения. Последующее использование 
ДЭГ произошло в ходе общероссийского голосования (проводившегося в связи с 
пандемией Ковид-19 в течение недели летом 2020 г.) по поправкам в Основной закон. По 
сложившейся традиции электронное дистанционное голосование снова использовали в 
Москве, при этом расширив географию применения данной формы голосования с помощью 
её применения в Нижегородской области. С помощью ДЭГ проголосовали около 1,2 млн 
избирателей (подавляющее большинство 1,05 млн составили креативные жители столицы) 
при избирательной явке свыше 93%4.  

После общероссийского голосования по конституционным поправкам география 
применения ДЭГ начинает расширяться быстрыми темпами. Осенью 2020 г. с применением 
данной технологии прошли довыборы парламентариев Государственной думы (Курганская 
и Ярославская области), в ходе думских выборов 2021 г. её использовали в семи российских 
субъектах. Перед парламентскими выборами была подготовлена соответствующая 
законодательная база, для детализации этой процедуры было принято Постановление ЦИК 
России от 20.07.2021 N 26/225–8 «О Порядке дистанционного электронного голосования на 
выборах, назначенных на 19 сентября 2021 года». С помощью программно-технического 
комплекса ДЭГ принять участие в онлайн-голосовании могли жители регионов, выбранных 
в качестве площадки для такой формы волеизъявления, которые обладают активным 
избирательным правом и подтверждённой учётной записью на Едином портале 
государственных и муниципальных услуг. Наибольший общественный резонанс в ходе 
данной думской избирательной кампании вызвала процедура подсчёта голосов мобильных 
избирателей в столице, где в ходе голосования бумажными бюллетенями в 9 из 15 
избирательных округов лидировали кандидаты от партий КПРФ и «Яблока» и один 
самовыдвиженец, однако, после подсчёта голосов в ходе онлайн-голосования победу во 

 

3Настроение 
сбоевое. 
Коммерсантъ. 
[Электронный 
ресурс]. 
URL. 
https://www.kommersant.ru/doc/4088592?ysclid=ltg6mmyy10726760519 (дата обращения: 29.02.2024).  
4  Что такое электронное голосование и как проголосовать с его помощью на выборах-2024. [Электронный 
ресурс]. URL. https://secretmag.ru/enciklopediya/chto-takoe-elektronnoe-golosovanie.htm (дата обращения: 
27.02.2024).  

всех из них одержали представители партии «Единая Россия» (поддержанные мэром 
Москвы)5. Недовольство представителей партии КПРФ вызвала задержка обнародования 
результатов голосования с планируемых двух-трёх часов после закрытия избирательных 
участков более чем на десять часов, что представители московской мэрии и избиркома 
Москвы объяснили большим объёмом поданных бюллетеней на трехуровневых выборах. В 
2022 г. дистанционное электронное голосование использовали на региональных выборах в 
Калуге, Курске, Москве, Пскове, Новгородской, Ярославской, Томской и Калининградской 
областях, а осенью 2023 г. в двадцати пяти субъектах РФ в ходе выборов различного уровня 
(муниципальных и региональных).  

В ходе президентских выборов 2024 г. систему ДЭГ увеличили до 29 субъектов РФ 
(среди которых Архангельская, Белгородская, Вологодская, Владимирская, Московская, 
Калужская и иные области, Крым и Чувашия). Из тридцати регионов, в которых 
проводилось тестирование ДЭГ, отказались от его применения только Тульская и 
Оренбургская 
области, 
объяснившие 
своё 
решение 
недостаточной 
подготовкой 
технического оснащения. В подавляющем большинстве (в 28 из 29) регионов онлайн-
голосование будет реализовано на единой платформе vybory.gov.ru и только в столице 
голосование и регистрация мобильных избирателей пройдёт на портале mos.ru. Для 
регистрации в качестве мобильного избирателя на территории 28 регионов нужно подать 
заявку на портале «Госуслуги» до 11 марта 2024 г., тогда как жители столицы находятся в 
более привилегированном положении и смогут проголосовать с 8 утра до 20.00 вечера в 
течение трёх дней с 15 по 17 марта (т.е. также, как и голосующие офлайн) без 
предварительной регистрации. По данным ЦИК РФ проголосовать дистанционно смогут 38 
млн6 (на начало марта 2024 г. таким правом воспользовались 3 млн 750 тыс.) из свыше чем 
112 млн избирателей (не считая 1 890 863 млн соотечественников, обладающих активным 
избирательным правом, проживающих за пределами территории РФ, которые не смогут 
принять участие в онлайн-голосовании)7. Выступая на круглом столе, посвящённом 
организационно-правовым аспектам ДЭГ, глава ЦИК РФ Э.А. Панфилова озвучила 
результаты опросов общественного мнения, проводившихся в начале 2024 г., на основании 
которых число доверяющих ДЭГ – 59%, ещё 8% неопределившихся потенциальных 
избирателей и 33% противников данной инновационной технологии8.   

Как показал проведённый анализ применения в России ДЭГ на выборах различного 
уровня с 2019 г. по настоящее время, данная технология (равно как и её разновидности, 
например, избирательный блокчейн) имеет как сторонников, так и противников. Среди 
достоинств её применения можно назвать экономию бюджетных средств при проведении 
выборов (можно сократить количество бумажных избирательных бюллетеней, экономия 
ресурсов при формировании дополнительных избирательных участков, рекрутинге членов 
участковых и иных избирательных комиссий и оплата их труда), мобильность 
(проголосовать можно из любого места при наличии интернета), экономия времени при 
походе на избирательный участок и т.д.  

Однако, могут ли эти достоинства пересилить недостатки и издержки данной 
технологии, среди которых можно выделить: риски технических сбоев (выборы 2019 г. в 
Мосгордуму, долгий подсчёт голосов результатов ДЭГ в столице на парламентских 
выборах 2021 г., что вызвало сомнения в результатах голосования у критически 
настроенных горожан) и кибератак (без которых не обходится практически ни одна 

 

5 Электронное не сошлось с бумажным. Итоги онлайн-голосования в Москве оказались неутешительными для 
оппозиции. [Электронный ресурс]. URL. https://www.kommersant.ru/doc/4996309?ysclid=ltrou2yu8075595123 
(дата обращения: 21.02.2024).  
6 ДЭГ на выборах-2024 используют 29 регионов: почему отказались Оренбургская и Тульская области? 
[Электронный ресурс]. URL. https://dzen.ru/a/ZYVbxWfx0XBDcIBx (дата обращения: 02.03.2024).  
7 ЦИК назвал численность избирателей в России в 2024 году. [Электронный ресурс]. URL. 
https://ria.ru/20240202/tsik-1924947930.html?ysclid=ltg63wmzx2153463746 (дата обращения: 03.03.2024).  
8  Памфилова заявила, что 59% избирателей доверяют электронному голосованию [Электронный ресурс]. 
URL. https://icmos.ru/news/pamfilova-zayavila-cto-59-izbir (дата обращения: 03.03.2024).  

избирательная кампания), сомнения части потенциальных мобильных избирателей в 
реализации базового принципа тайны голосования (подозрение в так называемой цифровой 
слежке со стороны работодателя или работников избиркома, в следствие чего избиратель 
может изменить своё волеизъявление), отсутствие общественного контроля за онлайн-
голосованием в силу технической неграмотности части избирательного корпуса и иных 
объективных причин (формы общественного контроля в настоящее время разрабатываются 
как представителями научной общественности, так и властными структурами). Сторонники 
традиционного голосования (осуществляемого в специально оборудованной кабине, 
защищённой от воздействия на избирателя извне) резонно высказывают опасения 
относительно возможности воздействия на мобильного избирателя со стороны 
работодателя, который при желании может воздействовать на работников, голосующих на 
рабочем месте с помощью гаджетов. Все вышеперечисленные доводы свидетельствуют о 
том, что при внедрении в России различных видов дистанционного электронного 
голосования, необходимо оставить для избирателя возможность выбора, т.е. сохранить 
традиционное 
голосование, 
реализуемое 
с 
помощью 
бумажных 
избирательных 
бюллетеней.   

   
Применение ДЭГ на примере кейсов ФРГ, Швейцарии и Эстонии: проблемные 
моменты и перспективы применения в ходе избирательного процесса 

Лейтмотивами внедрения пилотных проектов по апробации электронного голосования в 
европейских странах представляются стремление к демократизации избирательных 
процессов и попытки повысить явку на выборах при соблюдении принципа тайного 
волеизъявления. Степень аполитичности в рассматриваемых странах на выборах 
общенационального значения и местного уровня в 80-х гг. двадцатого века достигла 
вершины: низкая явка, принудительное участие социально слабых общественных групп в 
избирательных процессах, игнорирование выборов молодежью, не могли обусловить их 
легитимность и эффективность. 

Таким образом, в ряде европейских стран требовалась электоральная революция, 
которая удачно легла бы на почву технического прогресса, так как цифровое неравенство 
постепенно нивелировалось, а инновация в виде онлайн-голосования не могла не привлечь 
внимание населения к избирательным процессам. В большинстве случаев новые 
электоральные технологии тестировались на выборах местного уровня, что позволило 
быстро взвесить их преимущества и недостатки, а также оценить перспективы выхода за 
рамки пилотных проектов до законодательно закрепленного инструмента на выборах. 

Примечательно, что электоральные процессы с применением онлайн-голосования в 
некоторых европейских странах (в том числе и в ФРГ) в период окончания двадцатого века 
не обладали юридически значимым характером, равно как и не имели политической 
подоплёки. Эксперименты с применением инновационных технологий реализовывались в 
ходе избрания молодёжных сообществ и союзов, которые решали сугубо частные вопросы 
членов данных организаций. В Германии впервые юридическое закрепление общих 
требований к электронному голосованию было осуществлено с принятием в 1970-е гг. 
Закона «О выборах в Бундестаг». Смысл стандарта заключается в легализации применения 
машин для подсчета голосов избирателей и отказе от традиционных бумажных бюллетеней. 

Данная правовая норма была впервые реализована в 1998 г. в рамках городских выборов 
в Кельне с использованием голландских машин для подсчета голосов NEDAP9. 
Экспериментальная апробация получила положительный отклик, поэтому в 1999 г. в г. 
Кельн принимается решение о применении в ходе выборов в Европарламент шестисот 
подобных машин. В начале 2000-х гг. такой подсчёт голосов избирателей применялся в 29 
муниципальных образованиях в ходе выборов в Бундестаг. С 1998 по 2002 г. эксперименты 
по применению электронного голосования в Германии были проведены как на 

 

9  NEDAP — голландская транснациональная технологическая компания. 

муниципальном уровне, так и на национальном. Апробация электронного голосования в 
указанный период получила позитивную оценку с отсылкой на экономичность в ходе 
избирательного процесса и быстроту подсчета голосов. 

В 2008 г. на выборах в Бундестаг в электронном голосовании приняли участие около 
двух миллионов чел. в 130 избирательных округах страны, где эксплуатировалось для 
подсчета голосов 1800 машин фирмы NEDAP. Через несколько месяцев в Гамбурге даже 
появилась инициатива по внедрению инновационной цифровой ручки для голосования e-
Stimmzettel, записывающей голос избирателя, который затем передается на компьютер, где 
он обрабатывается и учитывается при подсчете голосов. Однако, несмотря на тенденцию 
поступательного внедрения электронного голосования в ФРГ, в конце 2008 г. машины 
NEDAP были признаны Федеральным Конституционным судом Германии морально 
устаревшими 
и 
не 
обеспечивающими 
конституционность 
и 
транспарентность 
избирательных 
процедур. 
Де-юре 
было 
вынесено 
решение 
о 
дальнейшем 
совершенствовании машин для подсчета голосов, а де-факто обращение в суд стало 
препятствием для дальнейшей апробации новых электоральных технологий. В 2009 г. 
выборы в Бундестаг состоялись только в традиционном формате, то есть, исключительно с 
использованием бумажных бюллетеней. В ходе проведённого Социологическим 
институтом SINUS и Немецким институтом по доверию и безопасности в интернете опроса 
(2013 г.) порядка 46% немецких граждан по причине отсутствия доверия и нарушения 
принципа конфиденциальности выступали против интернет-голосования [16, с. 391].  

Однако, в современных политических реалиях в Германии внимательно наблюдают за 
избирательными процессами и инновационными электоральными технологиями в Эстонии, 
Бельгии и Швейцарии. Они вдохновляются прогрессом Эстонии, где уже с 2005 г. 
абсолютно нормально в день выборов сидеть в кресле с планшетом и ставить галочку 
напротив поддерживаемого кандидата или партии, но к процессу цифровизации выборов 
по-прежнему относятся с осторожностью. 

Примечателен и тот факт, что в некоторых федеральных землях, например, в Северной 
Рейн-Вестфалии, электронное голосование активно используется на выборах в студсоветы 
и иные студенческие организации в университетах, что с точностью повторяет эксперимент 
ФРГ в конце двадцатого столетия, когда постепенное внедрение новых электоральных 
технологий проходило через неполитические выборы в различные молодежные 
сообщества. Обращаясь к политическому прогнозированию, можем предположить, что в 
ближайшей перспективе такие эксперименты снова смогут вернуться на политическую 
арену ФРГ в рамках выборов разного уровня. К тому же, в процессе поиска актуальной 
информации об отношении немцев к электронному голосованию мы проследили 
положительную динамику по сравнению с опросом 2013 г., когда почти половина граждан 
ФРГ была против технических инноваций.